Первый чекист - страница 32

— А это была неправда? — быстро спросил Дзержинский.

— Нет, это-то была правда, картошка действительно была изжарена в столовой. Но и картошку и масло кто-то специально привез из провинции для меня. Вы понимаете, какое безобразие? Все, что осталось, я приказал немедленно отдать в общий котел. Ну, а уж ту, которую изжарили, пришлось съесть. Н-да-с! Вот такой был заговор, А картошка, скажу я вам, батенька, действительно была вкусная. — И Ленин, улыбнувшись, посмотрел на Дзержинского.

— Да, картошка действительно была вкусной, — глухо ответил Дзержинский, — только на сале.

— Что? — Ленин удивленно посмотрел на Дзержинского. — Почему на сале? И почему вы так волнуетесь, Феликс Эдмундович?

— Простите, Владимир Ильич, но я, очевидно, не подхожу для должности председателя ВЧК, если в своем собственном аппарате против меня устраивают заговор и я не могу его вовремя раскрыть. Только сейчас я понял.

И Дзержинский рассказал, как несколько дней назад ему подали очень вкусную картошку, поджаренную на настоящем сале.

— Понимаете, Владимир Ильич, я сразу заподозрил что-то неладное, — волновался Дзержинский. — Спрашиваю: «Откуда картошка и сало?»

— Вот видите, Феликс Эдмундович, чутье вас не обмануло.

— В основном обоняние, Владимир Ильич. Запах был такой чудесный, что… Да, так вот. Спрашиваю. А сторож, который мне принес картошку, отвечает: «Сегодня всем картошка с салом». Я опять не поверил: звоню ь столовую. Повар говорит то же самое. Кажется, все ясно. А мне все-таки не верится. Вышел в коридор, Спрашиваю первого попавшегося сотрудника: «Что сегодня было на обед?» Смотрит этот сотрудник на меня такими чистыми синими глазами и даже как будто удивляется. «Как что, — говорит, — картошка с салом. После нее очень пить хочется. Вот пошел попить».

— А вы уверены, что все были в сговоре? — серьезно спросил Ленин.

— Теперь почти уверен. И иду немедленно выяснять.

— Феликс Эдмундович, — Ленин дотронулся до рукава Дзержинского, — в связи с этим у меня две просьбы к вам, личные просьбы. Во-первых, прошу вас, позвоните мне и расскажите, действительно ли это так. И второе: если это так — вы уж, пожалуйста, не очень там бушуйте.

Вечером Дзержинский позвонил Ленину.

— Все так точно, Владимир Ильич.

— Значит, заговор? — расхохотался Ленин.

— Самый настоящий. И представьте себе — все сотрудники были в сговоре.

— А картошку откуда они взяли?

— Это тоже выяснил, Владимир Ильич. Один сотрудник привез несколько картофелин, другой — кусочек сала. И повара втянули в заговор и моих заместителей. Ну, что прикажете делать?

— А знаете, Феликс Эдмундович, я бы на вашем месте гордился таким аппаратом. Они должны быть очень хорошими чекистами, если устраивают заговор и сам председатель ЧК не может его раскрыть!

— Это верно, Владимир Ильич. — И Ленин почувствовал, что Дзержинский улыбнулся. — И, помня вашу просьбу, я не очень свирепствовал.

— Это тоже верно, Феликс Эдмундович! — И оба рассмеялись.

Ленин повесил трубку и углубился в бумаги. Несколько минут на губах его блуждала задумчивая улыбка, но скоро она исчезла. Между бровями легла суровая складка.

Страна голодала. Голодали рабочие и крестьяне, ученые и наркомы. Голодали и работали, отдавали жизни во имя будущего!

Шел тяжелый, героический 1918 год — первый год революции.

ДОКТОР

30 августа 1918 года Ленин был тяжело ранен. Стрелявшую в Ильича Фанни Каплан арестовали. Арестовали некоторых ее помощников. Но главные заговорщики, те, кто направлял руку Каплан, оставались еще на свободе. Они продолжали готовить новые убийства, продолжали делать все, чтоб нанести новые удары в спину молодой Советской республике.

В эти дни никто не знал, когда спит, ест, отдыхает Феликс Эдмундович. Его видели всюду — и в ЧК, и на квартирах арестованных заговорщиков, и на заводах, где рабочие ждали ответа: кто стрелял в Ильича. Но не было дня, чтоб Дзержинский не побывал в Кремле, на квартире Ленина. Он садился в маленькой комнатке, рядом с той, где врачи боролись за жизнь вождя, и терпеливо ждал. И когда врач выходил — его обступали товарищи. Дзержинский молча слушал, что говорил врач, и уходил, чтоб провести еще одну напряженную, бессонную ночь и чтоб назавтра снова прийти сюда, к двери, за которой борется со смертью Ленин.