Первый чекист - страница 33

Наконец настал такой день, когда врачи твердо сказали: опасность миновала. Пожалуй, это был самый счастливый день в жизни Дзержинского. И не только его самого: какой радостью, каким счастьем светились в тот день лица Свердлова и Луначарского, Семашко и Бонч-Бруевича, Цюрупы и всех наркомов, всех членов ЦК, бывших в это время в Москве! Газеты печатали бюллетени о здоровье Ленина, и тысячи людей с радостью прочитали строки о том, что опасность миновала.

Но раны были слишком тяжелыми, Ленин очень ослаб. Ему необходим полный покой. Никаких волнений! Даже разговаривать не разрешалось Ильичу.

У постели Ленина день и ночь дежурили врачи. Они категорически запрещали кому бы то ни было, кроме родных, входить в комнату Ленина, потому что знали: Ильич немедленно начнет расспрашивать о делах, начнет горячиться, волноваться.

Но Ленин все-таки нашел способ получать информацию: он расспрашивал дежуривших у его постели врачей. Чаще всех у постели Ленина дежурил доктор Вайсброд. Старый большевик, прекрасный врач, он готов был сутками находиться у постели Ильича, готов был, если понадобится, отдать ему всю свою кровь. Но он не мог молчать, когда Ильич задавал вопросы. Доктор пытался уговорить Владимира Ильича, объяснял, как вредно больному разговаривать, просил, умолял. Ильич соглашался, умолкал, но проходило немного времени, и доктор снова слышал тихий голос Ленина.

Наконец доктор не выдержал и обратился к Свердлову:

— Яков Михайлович! Очень прошу вас, объясните Владимиру Ильичу. Меня он не слушается. А вас послушает.

— Вряд ли, — покачал Свердлов головой, — вот разве Феликса Эдмундовича. Как председателя ВЧК. — Свердлов, улыбаясь, посмотрел на Дзержинского.

— Думаю, что Ильич не испугается ЧК. Слышал я — человек он смелый. Но есть у него и другие неплохие качества. Одно из них мы, пожалуй, используем. — Дзержинский говорил серьезно, но глаза его лучились. — Расскажу по секрету.

Он взял врача под руку, отвел в сторону.

Сначала доктор слушал недоверчиво, но вдруг радостная улыбка осветила его суровое бородатое лицо, и оно стало почти совсем детским.

— Только — тайна! — Дзержинский приложил палец к губам.

— Разумеется. Врачи умеют хранить секреты, будьте спокойны.

Доктор Вайсброд вошел в комнату, где лежал Ленин, поздоровался, проверил пульс и температуру и опустился в кресло неподалеку от постели Ильича.

Прошло несколько минут.

— Доктор, один только вопрос.

С этой фразы начиналось каждый день. После этой фразы доктор обычно начинал ворчать, просить Ильича не разговаривать, но потом в конце концов уступал. За первым вопросом следовал второй, третий…

Но на этот раз доктор промолчал, Ленин посмотрел на него и увидел, что врач заснул в кресле, опустив голову на грудь.

«Устал», — подумал Ильич, и хоть ему очень хотелось расспросить доктора о том, что делается за стенами комнаты, он сдержался. Несколько часов «спал» доктор, лишь изредка из-под опущенных ресниц бросая внимательный взгляд на больного. На следующий день Дзержинский встретил врача.

— Ну как? — спросил он.

— Изумительно! Ни одного слова!

— Ну вот видите, — улыбнулся Феликс Эдмундович, — я же знаю его деликатность.

— Да, — Вайсброд задумчиво пожевал губами, — как-то нехорошо использовать деликатность Ильича и обманывать его.

— Но это ему на пользу?

— Это ему необходимо! — горячо откликнулся врач.

— Тогда, по-моему, можно.

И снова «спал» доктор у постели больного. И снова лежал Ильич молча, давая возможность доктору отдохнуть. А когда кто-нибудь входил в комнату, Владимир Ильич шепотом предупреждал:

— Тише, не разбудите доктора. Он очень устал!

СКРИПКА СТРАДИВАРИ

Саша Прокофьев вошел в приемную и вопросительно посмотрел на секретаря Дзержинского. Тот кивнул и указал на стул:

— Подожди минуточку, Феликс Эдмундович сейчас освободится.

— А вы не знаете, зачем меня вызывает Феликс Эдмундович? — неуверенно спросил Прокофьев, переминаясь с ноги на ногу.

Секретарь пожал плечами.