Пеший камикадзе - страница 8
«Что же все-таки мы тут делаем?»
И в туже секунду, будто кто окликнул, ахнувшее, и прочь скрывшееся негодование сменилось прежним настроением:
«А ведь все же чудесный выдался денек!..»
Егор был возбужден, возбужден настолько, что даже в таком месте как кровать не мог удержать себя. Переворачивался, вскакивал, расправлял одеяло, заправлял, снова ложился. Какое-то время лежал неподвижно, а затем, снова вскакивал. Схватив со стола горбушку хлеба, оставшуюся с обеда, прихватил с рядом стоящей прикроватной тумбочки ежедневник и карандаш, и плюхнулся в кровать. Открыв чистый лист, долго выписывал над ним по воздуху круги, выцеливая, думая, что написать. Оставив короткую запись, захлопнул карандаш в страницах:
Сегодня, 12 декабря 2000 года. С утра, с «Кубриком» (капитан Кубриков) работали по его маршруту (проспект Жуковского). В районе 11.00 попали под обстрел с РПГ, со правой стороны разрушенных пятиэтажек. Один из выстрелов противотанкового гранатомета попал в обочину дороги, другой — пролетел в метре от второго БТР-80, за которым шла группа разведки, что беспечно жрали на ходу печенье, запивая газировкой… Видимая мною беспечность, как мне показалось, — результат мнимой неуязвимости.
«Буду вести дневник… — задумал Егор, сознательно погладив обложку ежедневника, — …ради интереса. Когда-нибудь… — Егор мечтательно ухмылялся себе, — напишу книгу… О войне…»
Шел восьмой день командировки. Егору, с навалившимися в одночасье заданиями и задачами командования, специальными мероприятиями и всесторонним инженерным обеспечением бригады было уже не до дневника. Не так остро стали восприниматься новые события, а вносимые в организацию разведки коррективы были приняты спокойно и сразу же заработали, как того хотелось. Война, вдруг подтвердила смелые предположения Егора относительно детско-юношеского азарта и оптимально подходящего для войны возраста: юность. Самоуверенная, двадцатилетняя. С ее любовью к риску, к лихости и сметливости, к разгадкам чужих намерений и предугадывания шагов соперника, с ночными шалостями, желая не быть обыденным, с фантазией и творчеством, простотой и сложностью — все это тесно сплелось с кровью и потом, жизнью и смертью. С мушкетерским — «один за всех и все за одного», и идеологически навязанным спецназовцами — «своих в беде, не бросать».
Приняв два маршрута, основными направлениями которых были проспекты и улицы: Жуковского и Маяковского-Хмельницкого, Егор для себя выделил, что маршрут Кубрикова ему менее приятен, чем второй. Возможно, более сложен. Причем сделал свой вывод, опираясь исключительно на то, что успел увидеть своими глазами, на собственное подсознательное ощущение, на шестое чувство, и это не давало ему покоя:
— Толь, на каком маршруте подрывов и обезвреженных фугасов больше?
— Не знаю!
— Ты что, за три месяца ни разу не провел анализ обстановки на маршрутах? — настаивал Егор на продолжении разговора. «Кубрик» лежал, уткнувшись в подушку.
Именно так Егор дружелюбно прозвал капитана Кубрикова, в честь американского режиссера — Стэнли Кубрика. Отчего прозвище — Кубрик, так и закрепилось за ним.
— Нет! Отвали… Дай поспать!
Егор, нисколько не обиженный пренебрежительными поведением Толика, Егор ушел на солдатские нары, поинтересоваться тем же самым у солдат. Откровенно признаваясь, Егор считал не зазорным спрашивать что-либо у них, если чего не знал. Солдатики здесь были задолго до Егора, а потому знали о минной обстановке не понаслышке, больше, нежели он сам. Егор смотрел в их оживленные лица — возбужденные и взволнованные, слушал неуклюжие, иногда сбивчивые, а иной раз несущественные рассказы, всякий раз прерываемые и корректируемые кем-то со стороны, привлекая все больше и больше рассказчиков:
— Нет! Уазик подорвался на Грибоедова, мы тогда…
— Да, на Грибоедова подорвался бронетранспортер! У него еще колесо заднее вырвало и забросило на дерево…
— Точно! Тогда еще водителя контузило, он себе зубы о руль выбил!
— Воронка от взрыва осталась метровая, в глубину. «152-ух миллиметровый» стоял… артиллерийский!..
— Да, да, да! Уазик подорвался на Жуковского! Мы еще разведку не провели… он с комендатуры ехал… «по проводам» взорвали.