Пионер, 1951 № 05 - страница 15

- Ты бы подальше отошла, - тихонько сказала Йин Чин.

Женщине было жаль Сю Ли. Она видела в судьбе этой больной девочки своё далёкое детство. Но Сю Ли не в силах была подняться: На полу возле мешка и застал её Ден Щи-фу.

- Ты что тут? Больная? - услышала Сю Ли голос помещика.

Пошатываясь, Сю Ли поднялась и, тоненькая, с пылающим от жара и волнения лицом, остановилась против Ден Ши-фу.

- Я не больная, - покачала она головой, - Я сегодня работала целый день… И теперь, как все… Я работала!

- Носи, носи! Посмотрим, как ты умеешь работать! Да побольше насыпай!

Занятые работой люди не видели того, что произошло дальше. Сю Ли наполнила мешок, собрав последние силы, подняла его на плечи, ступила два шага и упала.

Цзун-Цзунгу бросилась к Сю Ли, которая неподвижно лежала под мешком риса.

- Сю Ли!

Но Сю Ли не шевелилась. Цзун-Цзунгу громко закричала.

- Тихо! - приказал Ден Ши-фу, - Не хочет работать - не будет есть! Вот и всё! Мне больных нечем кормить! А то тут, пожалуй, ещё больные найдутся.

Несколько батраков молча остановились в дверях амбара. Они были бледны. Вперёд выступил высокий, крепкий парень.

- Я тоже болен! - сказал он. - И меня не кормите.

- Ты? - растерялся помещик.

- И я тоже,- выступил из темноты старый Ду Цзяо.

К Ден Ши-фу подошёл молодой чабан Сяо Ню:

- Я тоже. - Голос его дрожал. - Я болен, господин…

- Это что? Что это такое? - Помещик поднял факел над головой, чтобы видеть всех, кто стоял перед ним. - Это бунт?! - закричал Ден Ши-фу.- Бунт, я спрашиваю?

- Зачем бунт, господин, я вот тоже болен, - спокойно прозвучал голос палянкинщика Ли. - Просто не хотел вас тревожить… Так спину крутит, так поясницу ломит ночью, что, кажется, не встал бы…

- А у меня, яснородный господин,- сказал Ду Цзяо, - спина болит. И на руки какая-то болезнь напала, посмотрите! - При неровном пламени факелов руки старика, изуродованные подагрой, казались огромными; они тянулись к лицу Ден Ши-фу, скрюченные, больные.

- Убрать! - отступая от Ду Цзяо, приказал Ден Ши-фу, - Унести девчонку!

Йин Чин взяла Сю Ли на руки, понесла её в барак…

Мерцали сквозь дырявую крышу барака поблёкшие далёкие звёзды. Прохладный туман поднимался над землёй, забираясь в барак, оседал на лицах и одежде людей.

- Дальше терпеть нельзя!

- Что делать? Что делать?

Разговоры возникали то тут, то там, приглушённые, негромкие. Цзун-Цзунгу прислушивалась к разговорам, лёжа на цыновке рядом с Сю Ли. Сю Ли пылала от жара, каждый миг поворачивалась с боку на бок и просила пить. Цзун-Цзунгу подавала ей выщербленную миску:

- Пей, Сю Ли, пей!

Несколько женщин сидели около Сю Ли. В дальнем углу барака кто-то говорил:

- Слышали: в тех провинциях, куда коммунисты пришли, землю роздали крестьянам!

- А с такими, как мы, как?

- Отпустили по домам!

- А землю?

- Дали и им землю?

- Дали?!

- Землю?!

Разговор перешёл в неразличимый шёпот. Цзун-Цзунгу вспоминала свой побег от Чена, вспоминала родной дом; ей было жалко себя, жалко Сю Ли, горячие слёзы покатились по её лицу. Она припала к Сю Ли, обняла её рукой:

- Ты спишь?

Сю Ли ничего не ответила. И вскоре Цзун-Цзунгу незаметно для себя уснула крепким сном.

Проснулась она от холода. В бараке было тихо. В открытую дверь видно было одинокую фигуру паланкинщика Цоя, стоявшего у дверей амбара с хлопком. Цзун-Цзунгу повернулась к Сю Ли. Сю Ли не спала. Глаза её были широко открыты. Руки раскинулись по земле.

- Ты не спишь, Сю Ли? - прошептала Цзун-Цзунгу.

Сю Ли не пошевелилась. Цзун-Цзунгу взяла её руку - рука была совсем холодная.

- Сю Ли! - закричала Цзун-Цзунгу. - Сю Ли!

За южной околицей села, там, где наклонились над озером раскидистые старые ивы, на детском кладбище в серый, пасмурный день копали могилу для Сю Ли.

Низко плыли над землёй сумрачные, хмурые облака, отражаясь в озере; ветер качал деревья; плескались о прибрежные камни пенистые волны. Одинокие, тяжёлые капли дождя падали на землю.

Кто и когда выкопал на детском кладбище первую могилу?

С давних пор в Китае умерших обычно хоронили на собственной земле. Каждый год, в день 1 октября, зажигаются поминальные свечи и на могилах бедняков и в высоких каменных склепах богачей. Только для детских могил были отведены кладбища. На детских кладбищах хоронили и безземельных бедняков.