Писательский биатлон - страница 71

– Матушка моя, не прогневайся на меня за то, что держали тебя столько лет взаперти, – раздался голос Мармы, и тотчас ведьминская тень метнулась к дубу, слилась со своей хозяйкой воедино.

Встала дочь шамана на ноги и обратилась к ведьме:

– Освободить я тебя пришла не во зло, а во благо. Верю, что в столь тяжкий для меня час ты не бросишь, поможешь делом и словом.

Корни стали почти прозрачными, но не ослабили свою хватку. Только и мог Эйот, что повернуть голову да уставиться на ведьму. Та сидела на изломе дуба, как истукан, не двигаясь.

– Скажи мне, матушка, чьё сердце мне нужно принести в селение, чтобы стать новым шаманом, повелителем людских душ? – Сложила Марма руки перед лицом и склонила голову с рыжими кудрями перед ведьмой.

И тут старуха ожила, спрыгнула с дуба, подняла на Марму взгляд и, скривив рот, прокаркала, словно старая ворона:

– Эйота. Вырви сердце Эйота. Тогда и будешь править свой оставшийся век, а власть останется у рода твоего.

Марма метнулась взглядом в сторону Эйота и опустила руки.

– Как же так, – растерянно пролепетала она.

– Убей его, дочь моя! Убей! Убей! – закричала ведьма и зашлась громким смехом, эхом покатившимся по заснеженному лесу, спугнувшим пламя костра. – Убей его, и мы вместе будем править! Твой отец меня запер в этом проклятом дереве, а ты освободила. Убей Эйота, и сила вернётся ко мне! – стала кричать ведьма и на удивление ловко подскакивать на месте, высказывая нетерпение.

Рука Мармы выхватила нож, и она молнией метнулась в сторону скованного Эйота. Эйот зажмурился, готовясь к неминуемой смерти. Но удара не последовало. Открыл глаза. Марма стоит над ним, запрокинув нож над головой, а из глаз её льются слёзы. Упала она на колени, опустила руки и зарыдала:

– Нет.

– Ах ты, бесполезная душонка! Что отец твой – толку не было, что ты вся в него пошла! Самой придётся дело делать! Буду одна властвовать! – выкрикнула ведьма и замерла на месте.

И тотчас Эйот увидел, что снова от неё отделилась тёмная тень, только плотнее прежней. Подползла она к Марме и вырвала из неё такую же тень, только намного плотнее. Слились они воедино, и явилась взору Эйота ведьма. Только уж не такая старая, как та, что истуканом стояла на поляне. Новая, вроде как молодая, ловкая. А Марма упала без чувств на землю.

Пуще прежнего стали сдавливать Эйота корни. Тотчас стали они не прозрачными, а плотными, словно от настоящего дерева, от старого дуба шли.

Тень ведьмы схватила кинжал, что выпустила из рук Марма, и стала приближаться к Эйоту. Он бы и рад что-то сделать, да не справиться с силой ведьминой. Корни держат, не дают шелохнуться, обвили шею, грудь сжали так, что не вздохнуть, в рот проникать стали. И тень всё ближе и ближе.

Глянул он на безжизненное тело Мармы и понял, что ждать помощи от ведьминой дочки не придётся. Закрыл глаза и вспомнил отца своего. Сердце затрепетало, зажатое в скованной корнями груди, и забилось громко, казалось, отдавая гулом на весь лес. Пробудилось в нём осознание: не такой судьбы отец ему желал, не так сына своего любимого видел. Как же мог он, Эйот, сын своего рода, покориться старой ведьме, позволить себя погубить!

И тотчас вспышкой в голове Эйота загорелись слова отца, его глаза, стан его крепкий и волосы, сединой, точно снегом, припорошенные. А за плечами могучими отца встали старики постарше, молодцы крепкие, мужчины коренастые. И у всех огнём синим глаза загорелись. Почувствовал Эйот в себе силу своего древнего, могучего рода.

Открыл Эйот очи и уставился на ведьму. Вспыхнули зрачки его синим пламенем, как огнём великого рода, и скользнули по ведьминому лицу.

Отпрянула тень, закричала нечеловеческим голосом, разносясь страшным эхом над лесом:

– Это ты! Ты потомок проклятого рода!

Понеслась тень в сторону стоявшей у костра старухи, разделившись надвое. Одна часть замерла на земле, вторая слилась с ней. Вспыхнула старуха синим огнём, как сухая головешка. Заметалась по поляне, от огня её загорелся старый дуб. Корни, что держали Эйота, исчезли, словно их и не было.

Вскочил он, бросился к Марме – лежит она бездыханная. А недалеко тень, что из неё вышла, трепещет на ветру, пугается мечущейся по поляне ведьмы. Поднял Эйот Марму, перенёс и положил на тень. Вошла она в тело девушки, и тотчас Марма встрепенулась, вдохнула всей грудью и открыла глаза: