Под ветрами степными - страница 31

В металлическом складе на первом отделении оставалось более десяти тысяч центнеров хлеба. Он начинал греться, и его необходимо было немедленно очищать. Кроме как турочакам, некому браться за это дело. Рано утром они садятся в обтянутую брезентом будку на тракторных санях и едут на отделение. В будке железная печка, которая все время топится. Три часа туда, три — обратно. Маловато остается на работу в складе. Ребята ничего не зарабатывают, а главное — очень медленно движется дело.

И хотя никто не настаивал, они решают перебраться жить на отделение, пока не закончится там работа. Жить в том же вагончике, в котором жили осенью. Его полдня приводили в порядок: подогнали окна и обили брезентом дверь. Когда затопили печку, Владька Суртаев торжественно объявил зимовку открытой.

Жизнь центральной усадьбы отсюда казалась жизнью большого города. Раз в неделю Суртаев ездил на тракторе за продуктами и письмами. Когда он возвращался с центральной усадьбы, его расспрашивали с пристрастием, что там делается.

Здесь же не было никаких новостей и происшествий. Кругом ослепительная белая степь, в которой не за что зацепиться глазу. В ясные дни видна бело-синяя зубчатая гряда, протянувшаяся по всей южной стороне горизонта. И степь, и горы, и небо удивительно просторны и торжественны в ясные морозные дни. Но если их видишь изо дня в день, безмолвное величие их будит в душе печаль и смутную тревогу.

Ребята торопятся. Уходят в склад пораньше, когда кругом еще все сине, в обед не засиживаются в вагончике, хотя очень приятно посидеть возле раскаленной буржуйки. Работают до полной темноты. И все равно дело движется медленнее, чем хочется.

Вечером заняты каждый своим. Рита Зубова и Оля Потомкина читают, забравшись вдвоем на свою кровать, или что-нибудь шьют и штопают. Без них мальчишки не выглядели бы такими аккуратными. Ребята по вечерам садятся за шахматы. Играют на победителя. Если Кочкин играет с Суртаевым, все идет мирно.

Толя Синельщиков обычно молча лежит на полке, подложив руки под голову, ожидает своей очереди и думает о чем-то своем. Лицо его становится грустным, даже печальным. Иногда он поет, поет хорошо и негромко, сам для себя. И когда слышишь его глуховатый приятный голос и видишь строгое лицо с печальными потемневшими глазами, на душе становится покойно. Иногда мальчишки начинают подпевать ему вполголоса, продолжая играть в шахматы. Негромко, красивым голосом вступает в песню Оля Потомкина.

Кончают последний куплет и начинают опять с первого. Володя отрывается от доски и тянется за гармошкой. Включаются остальные и теперь поют уже в полный голос. Песен известно много, грустных и веселых, они никогда не надоедают. Без них жизнь была бы очень серой.

Все хорошо и спокойно, если Суртаев сидит за шахматами. Когда его вышибают оттуда, он не дает никому покоя. Больше всего он любит подтрунивать над Синельщиковым.

— Толь, а Толь! — зовет он невинным голосом.

— Что? — Анатолий вопросительно поднимает голову от доски.

— Я забыл совсем! — Владька досадливо хлопает себя по лбу.

— Чего забыл? — доверчиво спрашивает Синельщиков.

— Тебе ведь привет передавала эта… черненькая.

Анатолий растерянно улыбается и краснеет до слез. Конечно, никто ему привета не передавал, потому что для него в жизни нет никаких черненьких. Есть только одна беленькая — Оля Потомкина, застенчивая, худенькая и молчаливая его одноклассница. И ради нее Толик сделает все, что в силах человеческих. Он из тех, кто в непогоду придет на свидание в одной рубашке и будет ждать свою любимую, и упрек никогда не сорвется с его уст, если она опоздает. Анатолий ни от кого не скрывает своей привязанности.

Однажды, это было еще летом и мы жили на центральной усадьбе, Оля заболела. Когда я пришел в вагончик, я увидел прежде всего Синельщикова, стоявшего на коленях возле той полки, на которой лежала Оля. Он держал в своих руках ее горячую руку и не обратил на меня никакого внимания.

Его не волновало, что другие думают и говорят о нем. Когда мальчишки, в особенности Владька, начинали подтрунивать над ним, он воспринимал все это очень спокойно.