Поэмы и стихи - страница 26
Невеста и жених.
Резвитесь, как чета ягнят,
Когда цветет апрель;
Пусть образ мой не затенит
Вам брачную постель.
Пусть будет радость ваш удел
Средь ночи и средь дня:
Уж я стара, уж я слаба,
Что вспоминать меня?
Что может сделать мать в летах?
Вам нечего дрожать.
Проклятье — звук, и не придет
На брачную кровать".
Они ушли, а мать рвала
Клочки седых волос,
Вся в пене, как в июньский день
Томимый зноем пес.
* * *
Вам странно, почему же мать
И бедное дитя,
И юная жена лежат,
Где терн шумит, цветя?
Три раза этот заступ мой
Из башенных сеней
Сквозь все затворы выходил
В час духов и теней.
Когда рой бесов злую мать
В ад потащил, свистя;
Могилу он отмерил ей,
Где терн шумит, цветя.
Когда созвала смерть домой
Несчастное дитя,
Могилу он отмерил ей,
Где терн шумит, цветя.
И это страшный, страшный куст;
Здесь духи налету
С него, кору ночами рвут,
А он всегда в цвету.
[Часть III]
В саду священника дозрел
Тяжелый виноград,
И в ветре солнечном кружил
Багряный листопад.
Еще мотались по кустам
Колосья ячменя;
Стоит в глазах, как бы вчера,
Их свадьба у меня.
От церкви через этот лес
До Эдварда ворот
С полмили мшистая тропа
В густой тени ведет.
Тропою этой с женихом
Венчаться Мери шла;
Она, хоть и таила грусть,
Казалась весела.
Чуть на погост она пришли,
Где солнышко пекло,
У бедной Мери словно кровь
От сердца отвело.
Чуть сил хватило руку ей
Священнику подать;
Она все видела, молясь,
Там, на коленях, мать.
Они пошли в обратный путь —
Во след я глянул ей,
Как раз, когда она вошла
Под сень густых ветвей.
Она ступила на тропу,
Всю выстланную мхом:
Ей было тяжко этот миг
Припоминать потом.
В тени ее окутал жар,
Потом схватила дрожь;
Веселый звон колоколов
Ее терзал, как нож.
Проклятье матери всегда
Ужасно для детей:
Мать и преступная — все мать,
Нет ничего святей.
Прошло полгода: тот же яд
Таила мать в крови;
Но Эдвард был примерный муж,
А Мери — луч любви.
"Сестра все не приходит к нам,
Мать запрещает ей:
О Эдвард! Я живу с тобой,
Я бы хотела быть другой,
Живей и веселей.
И почему я все грушу?
Нет ничего такого.
Должно быть, от туманных дней
Я не совсем здорова"..
Шла изморозь — ни льда, ни вьюг!
А если свет блеснет,
Бедняжка, чтоб не встретить мать,
Не отопрет ворот.
Но Эллен в мокроту и грязь,
В те мрачные недели,
К ним приходила каждый день,
И с ней все веселели.
О, Эллен верный друг была,
Сестры дороже милой!
Как жаворонок весела,
Она домой лишь к ночи шла,
И дом пустел, унылый.
У нас на первый день Поста
Почти пустует храм: /
Угрозы божьи в этот день
Должны читаться там.
Покойный наш священник мне
Признался как-то раз,
Что хорошо бы этот чин,
Совсем изъять у нас.
В то утро мать пришла во храм
И к Эллен подошла;
У службы Эллен всякий день
В посту у нас была.
И Эллен встретила ее
С приветливым лицом:
"Что, если гнев ее утих,
И мир вернется в дом?"
День был едва на день похож —
Так небеса черны;
Бывает, ночью храм светлей
При четверти луны.
Ревела буря, дикий дождь
О стекла бил упрямо;
Тонули возгласы молитв
В гуденье башни храма.
Молилась на коленях мать,
Поднявши к небу взгляд:
"Пусть ту, что рядом здесь со мной,
Иссушит тайный яд!
Услышь, услышь меня, господь.
Мои держащий дни:
Ту, что причастна к их любви
Навеки прокляни!
Будь проклят день ее и ночь
На вечные года!"
Так помолившись, поднялась,
Спокойна и тверда,
И вышла в дверь, господень дом
Покинув навсегда.
Я видел Эллен. Как она
Вся побледнела вдруг!
Я думал, почему у ней
В глазах такой испуг?
И после службы близ нее
Мы все собрались в круг;
Она шаталась, и блуждал
В ее глазах испуг.
Потом решилась рассказать,
Чем сердце смущено:
"Ведь это клятва грешных уст,
Не все ли мне равно?"
И улыбнулась, и принять
Старалась бодрый вид,
Но лучше, если бы она
Заплакала навзрыд.
Она твердила, боль в душе
Пытаясь побороть:
"Ведь это клятва грешных уст,
И милостив господь!" — —
В ее глазах блуждал испуг,
В душе была борьба:
"Ведь это клятва грешных уст,
Ужель я так слаба?"
Бедняжка — девочкой, она
У ног моих играла —
От Мери утаила все,