Полтора килограмма - страница 8

мелких морщинок. Голос был густой, басовитый. Занимаясь ремонтом машин, отец обычно напевал что-

нибудь себе под нос. Помню его хорошо, хоть мне и было всего четыре года, когда он погиб. Знаете, Кэрол, я

всех людей по внешности и повадкам ассоциирую с представителями животного мира. Так вот, мой отец

был типичный енот-полоскун. Только не смейтесь! Разрез глаз и форма бровей придавали ему внешнее

сходство с этим зверем. Суетливый и жизнестойкий. Его руки были постоянно заняты каким-то делом, будь

то деревянный свисток для меня, который он мастерски вырезал ножом, или же ремонт обуви любого из

членов семьи.

6

Журналистка улыбалась. Нам вроде удалось восстановить статус-кво. Враждебность исчезла с ее

милого личика, и она слушала меня, накручивая на палец прядь длинных волос. Оператор почти всё время

снимал крупным планом мое лицо и практически не поворачивался к Кэрол, что давало ей возможность

держаться расслабленно, чего уж точно нельзя было сказать обо мне.

– А с каким животным вы бы сравнили меня? – в ожидании комплимента лукаво улыбнулась

девушка, снова продемонстрировав двух чертиков в голубых глазах.

– Еще не определился. Если брать в расчет только внешние данные, то вы напоминаете мне

быстроногую лань. Об этом говорит миндалевидный разрез глаз, длинные ноги, грациозный изгиб тела. Но

за полчаса невозможно понять характер и внутренний мир человека, а без этого нельзя делать выводы.

Уверен, это животное из дикой среды, так как, я думаю, вряд ли вам характерна кротость и стремление к

тихой семейной жизни.

– Интересное сравнение, – лицо Кэрол осветила задумчивая улыбка. Вероятно, она нашла в моих

словах лестные для себя эпитеты. – Давайте всё же вернемся к вашему отцу. Кто он был по профессии?

– Автомехаником от Бога, и неиссякаемая очередь к нему была лишним тому подтверждением.

Помню его пропахший насквозь бензином пиджак, с отяжелевшими карманами, в которых он постоянно

таскал какие-то болтики и гайки. Долгие годы запах бензина ассоциировался у меня с отцом. У него были

крупные жилистые руки, которыми он зарабатывал на жизнь для нас с мамой, а также для своих родителей

и двух братьев, оставшихся на ферме в Миннесоте. Как и любой мальчишка, он с детства грезил морем,

которое видел только на картинках. И в поисках приключений на борту рыболовецкого судна по исполнении

совершеннолетия приехал в Глостер. Но тут бриг его грез разбился о подводный риф действительности в

самом непредсказуемом месте. Оказалось, что он страдает морской болезнью, которая делала

невозможным его пребывание на корабле длительное время. Однако о возвращении на ферму не могло

быть и речи. Поэтому, потерпев неудачу на одном поприще, отец без особых раздумий отправился в гараж

при таксомоторном парке, где в полной мере и раскрылся его талант. Там он работал, пока не началась

война. Отец выполнил долг перед Родиной и вновь вернулся в Глостер в тот же таксомоторный парк. А в

начале двадцатых годов, когда сухой закон вступил в силу, он, поддавшись на уговоры друга, стал

бутлегером. Дело это было рискованное, но, безусловно, прибыльное. Глостер оказался друзьям тесен для

такого рода занятий, и они перебрались в Бостон. С появлением легких денег как-то незаметно

обнаружилось и много приятелей с общими интересами, которые включали в себя посещение ресторанов,

ипподромов при неизменном эскорте красивых девушек. Надо отдать ему должное: во всей этой круговерти

веселья он не забывал о стариках и регулярно отправлял им добрую часть заработанных денег. Жизнь

казалась прекрасной, но тут на Америку обрушился небывалый по своим масштабам экономический кризис.

Сухой закон отменили, и вскоре, промотав остатки былых накоплений, отец был вынужден вернуться к

ремонту машин.

Он по-прежнему был холост. Мысли о женитьбе не посещали его до тех пор, пока он не встретил мою

мать, которая сумела изменить его приоритеты в сторону семейных ценностей. На момент их знакомства

отцу было уже сорок три года. Он влюбился в нее, как мальчишка! Должен заметить, что отец обладал

невероятной харизмой. Являясь прекрасным рассказчиком баек, которых он знал великое множество,