Понедельник — пятница - страница 42

Потом пришел Байков и тоже начал успокаивать, пока Надежда Петровна не выгнала и его, и Вадьку. Вот тогда на кухню пришел Чернобай.

— Ты, значит, крановщица? — удивленно спросил он Галю, и она не обиделась, что он называет ее на ты. Просто не обратила внимания. — А я-то с тобой даже заговорить дрейфил. Смотрел и думал: ну, дамочка с центра! А ты, выходит, наша…

— Выходит, наша, — улыбнулась Галя.

— Сейчас мы твоего начальника купим, — серьезно сказал Чернобай. — Давай я тебе помогу посуду вытереть.

На столе выросла гора чистой посуды — тарелки, фужеры, чашки… Чернобай порыскал по кухне и нашел картонку — ту самую, в которой Галя и Вадька привезли сервиз.

— Ну, а сейчас гляди, — сказал он и высунулся из кухни. — Дмитро Иваныч!

Тот появился — все еще угрюмый, насупленный, раздраженный.

— Слушай сюда, Дмитро Иваныч, — все так же серьезно сказал Чернобай, а у самого из цыганских глаз будто огоньки сыпались. — Вот, помог бы ты посуду снести. За сколько раз снесешь, а?

— Оставьте, пожалуйста, — поморщился тот.

Но Чернобай не унимался. Это у него вроде опыта.

— Раз десять, наверно, придется сбегать из кухни к буфету — так? А я вот все в один ящик сложу…

Надежда Петровна загородила собой стол и замахнулась на Чернобая полотенцем:

— Я вот сложу! Потом собирай черепки!

— Сложу и за один раз отнесу. Экономия?

Дмитрий Иванович понял наконец. Даже усмехнулся. Контейнерная перевозка! Знаем, не новость. Уже намечены кое-какие мероприятия в этой области. Чернобай перебил его. Контейнерные перевозки — это будущее. Большое будущее. А пока — пакетно-поворотный способ. Не слыхали? Груз складывается в пакеты на берегу, до подхода судна. А когда судно встает под погрузку — никаких задержек. Называется — совмещение вспомогательных и грузовых операций. Повышение производительности труда на двадцать, а то и больше процентов.

И ни Галя, ни Чернобай, ни Дмитрий Иванович не замечали, что в кухне уже полно народу — и ребята, и бородатый художник с ними, теснятся в дверях, тянут шею — что там?

— Значит, все-таки изобрели что-то, Дмитрий Иванович? — ехидно спросила Галя.

Чернобай улыбнулся, открывая крупные блестящие зубы.

— Ах, Галочка, — сказал он, придыхая на букве «г» (у него получилось — «Халочка»). — Если очень понадобится, чего только не изобретут в Одессе!

Ей пора было идти, чтобы не опоздать на последнюю электричку. С Чернобаем они договорились так: послезавтра он придет в порт, посмотрит, как работает участок, а потом выступит на общем собрании. Уже потом, сидя в непривычно пустом вагоне электрички, Галя подумала: как все-таки хорошо, когда в жизнь входят новые люди, и каждый раз это — радость открытия.

Но Чернобай приехал в порт на следующее же утро. Еще издали Галя увидела идущих впереди Байкова и Чернобая и окликнула их.

— А я думала, не придете, — сказала она. — Головы-то небось тяжелые?

Чернобай улыбнулся во весь зубастый рот: ничего, докеры — люди привычные, с утра горяченького чайку с лимоном — и хоть на танцы! Дальше они пошли вместе, и вдруг Чернобай резко остановился.

Мимо шел автопогрузчик. Въехал на эстакаду склада — и сразу же раздался хруст дерева. Чернобай крикнул водителю:

— Ты что, слепой?

— А тебе что?

— Универсальную площадку сломал ведь.

— А чего она здесь валяется?

— Пятнадцать карбованцев, между прочим, ее цена, вот что.

— Да пошел ты, — ответил водитель.

Чернобай повернулся к Байкову.

— Порядки же у вас! Я б этому цуцурку накрутил хвост.

Байков только рукой махнул. Крутили, и прорабатывали, и внушали. Универсальные площадки — это еще полбеды! За несколько месяцев в районе испортили полтора десятка дорогостоящих тросов, по сто пятьдесят метров каждый. Пустили в ход запасные, а случись что — будем загорать. Чернобай покосился на него:

— Как-то ты, брат, спокойно говоришь об этом вроде бы…

— Ну вот, — усмехнулся Байков. — И мне попало.

Чернобай хмуро кивнул и закончил:

— Вроде бы не хозяин…

И это был уже совсем другой человек — не тот весельчак, который вчера нежданно-негаданно нагрянул в гости к своему другу, а уже хмурый, недовольный увиденным, и будто бы рядом с ним шел не его друг, а чем-то провинившийся сослуживец.