Попытка разобраться в непостижимом - страница 7

Но пока что я как раз очнулся от своего забытья и, чувствуя подступающее похмелье, сижу вместе с А. Г. на заднем сиденье такси, направляясь по Тронхеймсвейен к микрорайону под названием Румсос. Скоро я уйду со сцены. Уйду из этого повествования как действующее лицо и сосредоточусь на роли рассказчика, Мы приближаемся к месту действия, и вскоре я вас покину. Но прежде мне нужно кое–что сообщить вам. Дабы ничего не скрывать, я хотел бы уточнить, что события, о которых пойдет рассказ, на самом деле никогда не происходили. Тот, кто не поверит мне и обратится к приводимым здесь источникам, не обнаружит ничего. Да и на месте происшествия не отыщется никаких следов событий, о которых я собираюсь поведать. Если попытаться проследить эти события каким–то другим способом, то и тогда поиски не увенчаются успехом. Если проверить упоминаемые в книге биографические данные, это заведет вас в тупик: от них не тянется следа к описываемым событиям. Где бы вы ни искали, к каким бы методам ни прибегали в своем расследовании, вам не удастся отыскать ни единой улики, достаточной для возбуждения дела. Я специально оговариваю это, поскольку у меня есть предчувствие, что кое–кто посчитает своим долгом поставить точки над i, и им мои объяснения могут показаться малоубедительными. Вполне вероятно, что такие читатели захотят обратиться к первоисточникам, и их ожидает кропотливая и совершенно бессмысленная работа. которая завершится весьма для них обидным выводом: ничего, nothing[9].

Такси въезжает в Румсос. Мы выходим у многоэтажного гаража, расплачиваемся и идем внутрь квартала, туда. где живет А. Г. С перепою — в Румсос. Современный норвежский пригород. Уже совсем рассвело, грядет новый день под хмурым норвежским небом, промозглый, ветреный, метелистый; сегодня воскресенье. Кругом выстроились корпуса домов. Когда я попадаю в окружение коробок в норвежском микрорайоне вроде Румсоса, меня пронизывает ощущение чего–то враждебного. Так они угнетают меня. И вот мы с А. Г. входим в один из корпусов — тот, в котором он живет.

Мы пришли завтракать. Мы попадаем в квартиру к А. Г., который, как было сказано, возглавляет отдел планирования в ОБОСе. Описание квартиры я отложу до другого раза, сейчас мы не задерживаемся в ней надолго, поскольку выясняется, что у А. Г. в запасах ничего съестного. Черствый хлеб и кусок старого сыра, нет–нет, он хочет предложить мне что–нибудь повкуснее. Он захватывает бутылку водки, и мы вместе — он впереди, я сзади — пересекаем лестничную клетку и звоним в дверь напротив.

Дверь с табличкой «Юнсен» открыла молоденькая женщина. Она смущенно улыбнулась А. Г., который, размахивая бутылкой, высказал желание позавтракать у них. Женщина украдкой взглянула на меня, стоявшего за спиной А. Г.

— Конечно, Ларсен, милости просим обоих, — сказала она и широко распахнула двери. А. Г. ввалился внутрь, я последовал за ним. Мы явно застали обитателей дома врасплох — семейство только что встало, еще не завтракало и по случаю воскресенья пребывало в разобранном состоянии. Откуда–то возник муж, на вид несколько старше жены, он расплылся в сердечной улыбке при виде А. Г. и протянул руку мне:

— Бьёрн Юнсен.

Представилась и жена. Илва. Я со своего похмелья чувствовал себя здесь лишним, и мне стало совсем худо, оттого что Арне Гуннар пытается организовать плотный завтрак — с яйцами, селедкой, выпивкой. Тем не менее его старания увенчались успехом. Арне Гуннар попытался также пробудить интерес к моей персоне, объявив, что я писатель, однако эти его старания оказались менее удачными. Бьёрн Юнсен спросил, знаю ли я Моргана Кейна[10], а когда выяснилось, что не знаю, разговор застопорился. Видел я и сына, который забавлялся на полу с электронной игрой. Ему было лет шесть–семь. Помню, я еще подумал, что Илва, видимо, довольно рано завела ребенка. Мне в моем похмелье действовал на нервы писк электронной игры. Завтрак с яйцами и селедкой. И небольшой интригой. Выпьет ли Бьёрн Юнсен стопочку за компанию или он, как намечалось, пойдет с сыном кататься на лыжах? Илва настаивала на втором варианте. Арне Гуннар соблазнял: выпить будет неплохо. Сам Бьёрн Юнсен. посчитал, что осилит и то, и другое — сначала немножко водки, а потом пробежаться на лыжах. Я видел Юнсенов в первый и последний раз. За завтраком, в воскресное утро, в феврале восемьдесят третьего, т. е. прошлого, года. Неторопливо тянущееся воскресенье. Илва, нарезающая за кухонным столом хлеб (она, кажется, чуть настороже?). Бьёрн Юнсен, который выпивает далеко не одну рюмку, время, которое еле течет, мальчик, который начинает канючить и которого в конечном счете отсылают кататься на лыжах одного, но он вскоре возвращается и садится за свою игру, издающую столь пронзительные звуки. Ларсен спрашивает, не собирается ли Бьёрн в следующую субботу на «Бишлет», смотреть чемпионат мира по конькам, потому что он, Ларсен, может достать билеты. Бьёрн Юнсен, однако, не собирается, у него есть телевизор, и он предпочитает смотреть конькобежные соревнования дома. По телевизору куда лучше. У Бьёрна с Ларсеном явно теплые, приятельские отношения. Илва иногда тоже вставляет реплики, но она, кажется, раздражена несостоявшейся лыжной прогулкой. Я был тут совершенно посторонним человеком. Я знал, что никогда больше не встречусь с ними, что попал сюда случайно, незваным? да еще в сильном похмелье, поэтому я лишь пригуоил свою водку, тем более что до меня наконец дошло: пора домой, к подруге. Была ли Илва красавицей? Не помню, чтоб она показалась мне красивой, но какое–то впечатление, видимо, произвела, раз и подумал: «Не томится ли ona адесь, взаперти?» Но мне нужно было домой, и я искал повода откланяться как можно незаметнее, м не мог улучить момент, м продолжал сидеть в гостях у этого незнакомого семейства из Румсоса, пока не перевалило за полдень потом начало смеркаться — тут только а сумел выдавить из себя: «Ну вот, уже темнеет, мне пора отчаливать», м, поблагодарив хозяев, попросил А. Г. вызвать по телефону таксы и уехал. Это была первая и последняя встреча с Юнсенами, так что мои личные воспоминания ограничиваются тем воскресным днем. Дома моя подруга с вызывающим видом сидела посреди гостиной на крышке запакованного чемодана. — Мы разве не едем в Мексику? — процедила она сквозь зубы. — Почему же, едем, — отвечал я, самое время. И мы поехали. Нас не было полгода. По возвращении я хотел немедленно привести в порядок свои заметки, чтобы описать происходившее со мной там — в Мексике, в Центральной Америке. Но тут раздался телефонный звонок. А. Г. Ларсен. Он просил о встрече, и я пошел повидаться с ним; тогда–то я и выпытал у него эту историю, давшую толчок моему роману. Обращаю ваше внимание на то, что сам я абсолютно непричастен к событиям, о которых рассказывается в книге. Все свершилось в мое отсутствме, когда я находился в другом полушарии. Я не имел никаких (или почти никаких) контактов с теми, кто тут замешан. Меня эти события коснулись лишь через друга детства, с которым мы накануне моего отъезда в Мексику целый день прокутили, отмечая первое свидание после почты двадцатилетней разлуки. Так что для меня случившееся — дело стороннее. Но это стороннее дело оказалось такого свойства, что отодвинуло начатые было записки о посещении Мексики.