Порошок идеологии (сборник) - страница 22

Мужская казарма братьев Морозовых подымалась тоже. Семен Яркин вскочил вместе с другими. Точно невзначай сунул он руку под матрац. Летучки были здесь — две вчерашние плотные пачки. Незаметно он спрятал их под пиджак и взглянул на соседа. Родионов широко зевал, крестя рот и натягивая стоптанный сапог. Семен торопливо вышел на улицу.

Этот день на фабрике работали, как всегда. Струилась белая пряжа в прядильном отделении, стучали станки в ткацком, в отбельном, сушильном и шлихтовальном белый густой пар заполнял низкие мастерские.

Стояла жара, вентиляторов не было, сырой ветер, врываясь в открытые окна, пронизывал потных людей до костей.

В шлихтовальном отделении мелькали голые костлявые тела. Только Семен Яркин работал в пиджаке. Он подходил то к одному товарищу, то к другому, что-то тихонько передавая им.

Некоторые пугались, некоторые быстро хватали передаваемое, и все подозрительно косились на мастеров и проходящих мимо посторонних. В этот день все замечали, что уж очень часто бегал Семен в нижний общий клозет.

— Ну, как живем, Акимыч?.. — спросил ткач Родионов, подходя к соседу по работе. Тот только-что вернулся из клозета, Родионов видел, что он что-то быстро прячет в карман.

— Ничего, твоими молитвами!.. — хмуро ответил старик. Он не доверял разговорчивому соседу. Но Родионыч заметил что то, что он прячет, было смятой большой печатной бумажкой.

«Что-то много сегодня до ветру ходят!.. — подумал Родионов. — Осмотреть разве, что там такое?..»

Улучив свободную минуту, юн тоже спустился в клозет.

Здесь, на минуту отрываясь от дела, сходились рабочие перекинуться парой слов. Кучка из нескольких человек стояла у входа. В руках держали какие-то бумажки. Один рабочий кричал:

— А я говорю, правильно пишут!.. В самую точку!.. Говорю, царь во всем виноват. Не потакал бы фабрикантам — не было бы жандармов да казаков. Разве мы так бы с толстопузыми боролись! Мы бы им показали Кузькину мать!..

— Ну, ты не гуди! — возражал другой рабочий. — Государь-то наш здесь не при чем. Министры да генералы его обманывают. Он, батюшка, и не знает, как народу его живется. А бумажки эти, тьфу, народ бунтуют только!..

— Эх, ты, борода, — вмешался третий. — Что же он слепой, царь-то твой? А войну с япошками не он затеял?.. Тоже министры обманули?.. Зачем война? Рабочих и крестьян поубавить: очень уж много нас развелось!..

— Земли у нас маловато, — нерешительно сказал кто-то. — За землю, говорят, война. Земли крестьянам прирежут…

— Жди, прирежут!.. — крикнул первый. — Тебя прирежут, а не землю. Земли дать хочешь — у помещиков отбери. Вот в бумажке этой пишут…

Он взмахнул прокламацией и замолчал, увидя входящего Родионова. Родионов подошел к кучке.

— О чем, братцы, калякаете?.. — Он прикурил у одного, — О забастовке, чай?.. Право, братцы, пора бастовать!.. Жизнь, прямо сказать, пошла невтерпеж. Листки здесь, слышно, какие-то раздают!.. Вот бы почитать…

Рабочие уходили один за другим.

— Нет, зачем бастовать… — вяло сказал последний. — Мы довольны, другие и не так еще живут. Нам бастовать не с чего. Вот, хочешь — прочти… — Проходя мимо Родионова, он сунул ему в руку свернутый листок.

Родионов жадно схватил листок. «Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия» — было напечатано на нем. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» «Товарищи, долго ли мы будем терпеть?» — Родионов сунул летучку в карман и снова вернулся к работе…

Двенадцатичасовой день кончился. Плотной шеренгой рабочие выстраивались у ворот. Перед выходом каждого раздевали, надсмотрщики быстро перебирали одежду и бросали ее дрожащим голым людям. Таков был обычай на фабрике Морозовых. Хозяева боялись воровства и принимали свои меры.

Родионов вышел один из первых. Отойдя от ворот, он вначале шел в общей толпе. Он терся среди других, прислушивался к разговорам. Завернув за угол, оглянулся, не следит ли кто-нибудь за ним. Потом бросился бежать, сломя голову, не оглядываясь по сторонам.

Он остановился на шумном перекрестке у огромной пестрой вывески «Трактир Русь». У трактира стояли извозчичьи пустые пролетки. Сквозь запотелые стекла шел яркий свет, доносилась хриплая музыка. Родионов отворил дверь и робко вошел внутрь.