После смерча - страница 29

— Можно, теперь все в порядке.

Надя спешила уйти из дому до прихода Веры. Сестра грозилась серьезно поговорить с Романом, сказать ему о том, что он непрошенным ворвался в жизнь ее еще "зеленой" сестры, которая из-за него вся извелась, даже заболела неизвестно чем.

До прихода Романа Надя соглашалась с тем, чтобы сестра поговорила с ним, ибо оправдывала любое сред­ство, лишь бы удержать его. Но сейчас все изменилось.

— Мне кажется, что теперь ты уже никуда так на­долго не исчезнешь.

— Если ты меня любишь, то так оно и будет.

— Сколько же я бессонных ночей провела. Каза­лось бы, веду себя, как обычно, а все, кто ни встретит, спрашивают, что случилось, здорова ли.

Сказав это, Надя поймала себя на мысли, высказан­ной более опытными девчатами: нельзя ни в коем случае признаваться парню в своих чувствах. А, соб­ственно, почему? Она этого еще окончательно не по­няла. Сказать Роману, что он ей безразличен? Нет, так сказать она не может. Роман самолюбив, сразу оби­дится. Ведь не каждому об этом можно сказать. Это не Сорокин. Тому сколько ни намекай, что не нравит­ся, все равно про свое долдонит.

Конечно, от любви до ненависти всего, как говорят, один шаг. Но ненависть должна явиться в ответ на определенное поведение и поступки. А Роман из тех людей, которых стоит только подтолкнуть, и он, что называется, в мгновение ока может оказаться за тыся­чу верст.

Наде казалось, что она не обладает той чудодейственной силой, которая бы могла удержать Романа. А он был счастлив, что снова вместе с ней. Иной раз поведение человека диктуется жизненными обстоятель­ствами. Но еще неизвестно, кому лучше, тому, кто це­ликом поддается им, или тому, кто таким обстоятель­ствам не подчиняется. В этом случае человеку трудно предвидеть. И только значительно позже, оглянувшись назад, он назовет все это своей судьбой. Мол, так и должно было случиться...

— Я ходила возле вашего техникума,— призналась Надя.— Думала, что случайно увижу директора.

— А зачем он тебе понадобился? — удивился Роман.

— Мне Данила Гаврилович показался умным и очень добрым человеком.

— Так оно и есть на самом деле, ну и что?

— Я бы поделилась с ним, спросила бы у него, ку­да это вдруг исчез комсорг и командир батальона.

— И правильно бы сделала, Надюша. Данила Гав­рилович объяснил бы тебе, что надолго я исчезнуть не мог, на моей же ответственности оружие и все комсо­мольские дела, сказал бы, где я, может, даже извинил­ся за меня, за то, что уехал, не предупредив близкого человека. Но сейчас все позади, мы снова вместе и не расстанемся никогда.

Именно это Надя и хотела услышать от него. Дома она расскажет Вере, что они с Романом больше нико­гда не расстанутся. Ведь сестра все время уверяла ее, что Роман относится к ней несерьезно. А она им дока­жет обратное. Надя даже улыбнулась про себя.

— Чему ты улыбаешься?

— Мама, наверное, уже рассматривает "мину", ко­торую ты у нас оставил.

— Стоящая "мина" — консервы, концентраты, яб­локи сушеные.

— Ого, такую "мину" даже Вера согласится обез­вредить.

— На здоровье. Думаю, что и с ней и с родителями твоими мы поладим. А стены в городе мы еще будем взрывать, правда, подальше от жилых домов, чтобы лейтенанта Сорокина не отвлекать от его непосред­ственных служебных обязанностей,— Роман хитро под­мигнул Наде и тут же, посерьезнев, добавил: —Ско­ро мы все будем только строить, строить, чтобы лучше, красивее было, чем до войны.

Они недолго прогуливались возле школы. Роман торопился домой, ему хотелось как можно скорей пере­ехать на новую квартиру.

Вечером Роман сидел у себя за столом, перелисты­вал свои конспекты. В комнату вошла Роза, тихо по­здоровалась.

— Видела твою девушку в клубе.

— Ну и как?

— Красивая, молодая. А она тебя любит?

— Это у нее надо спросить.

— А ты ее?

— Очень.

— Рома, а что такое любовь?

— Ну, уж кому-кому, а юристу об этом знать про­сто полагается. Я от вашей науки человек далекий, но думаю, что многие дела, которые вы рассматриваете, так или иначе связаны с любовью. Значит, вам, как ни­кому другому, надо в этом разбираться.

— Чтобы хорошо в этом разбираться, мало знать юриспруденцию, надо самому пережить это чувство. Я, к сожалению, этим похвастаться не могу.