Последний апостол - страница 11

Но Анания ответил:

— Господь, я слышал от многих об этом человеке, сколько злого он сделал Твоим святым в Иерусалиме; и здесь он имеет власть от главных священников связать всех, кто призывает Твое имя.

Но Господь сказал ему:

— Иди, ибо этот человек у Меня избранный сосуд, чтобы понести Мое имя перед язычниками, и царями, и сыновьями Израиля. Ибо я покажу ему, сколько он должен претерпеть за мое имя.

И Анания пошел и вошел в тот дом; и, возложив на него руки, сказал:

— Савл, брат, Господь послал меня — Иисус, явившийся тебе на дороге, которой ты шел, — чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа». Деяния 9:10–17.

Павел уже ждал Ананию, ждал с печалью от того, что ему снова суждено видеть.

Сначала он не почувствовал разницы. Только тише стали гоготать гуси под окнами, тише стали шаги в доме и крики на улице. И уже не так вкусно пахло хлебом со двора. Потом глаза немного привыкли к свету, и в полумраке комнаты Павел заметил Ананию, такого же кряжистого, короткошеего, щекастого, как в недавнем видении.

Анания окрестил его водой из миски, которую держал в руках, поцеловал троекратно и сказал грубым голосом: «Давай-ка, поешь, а то ослаб совсем. Поскольку Павел продолжал сидеть неподвижно, втиснул ему в рот кусочек хлеба, размоченного в воде. — Ешь!».

Павел начал есть, отяжелел, прошло ощущение невесомости и наслаждения бестелесностью. Вздохнув, он уснул, впервые за почти четверо суток.

Спал без снов и проснулся с удивительным ощущением всезнания и всепонимания. Будто все вопросы и все ответы заключались в нем; будто он весь мир впитал в ничтожную оболочку своего тела.

Но весь мир — это слишком много для одного Павла, и он поспешил в местную синагогу — делиться.

— Мир вам, иудеи, — сказал он. — Я брат ваш от семени Давидова, колена Вениаминова. Саул, тарсянин, посланный сюда синедрионом.

— И тебе мир, коли не шутишь, — ответили дамасские иудеи. — Мы слышали о тебе. Что скажешь, Саул, тарсянин?

— Откуда эта обезьяна? — брезгливо прошамкал ставосьмилетний старец в лисьей шапке.

— Агент синедриона, — вполголоса пояснили ему.

Старик недовольно промолчал, сжал высохший посох своей лапкой древней мумии.

Павел чувствовал, как много вложено в него, не знал, с чего начать делиться. Стоял, смотрел на евреев сияющими от любви глазами, маленький, неказистый.

— Братья, — начал наконец он. — По дороге в Дамаск я встретил пророка Иешуа-бен-Пандеру из Назарета.

— Вот как? — изумились слушатели. — Разве он жив? Разве не его казнили три года назад?

— Его казнили, — объяснил Павел. — Но он стал бессмертным и теперь хочет спасти нас.

— Спасти? От кого и от чего?

— Спасти нас от смерти, а Господа от боли за нас.

— Почему он не цитирует Моисея? — обиделся ставосьмилетний старик в лисьей шапке.

Ему не ответили.

— Разве можно жить после того, как тебя казнили? — любопытствовали евреи.

— Если нам начертано умирать со смертью, зачем Господь вложил в нас тревожную душу? — вопросом на вопрос ответил Павел.

— Значат ли твои слова, что мы оживем после смерти?

— Не все, а только по суду Его.

— Что он там говорит? — сердился старец в лисьей шапке. Он очень плохо слышал.

— Говорит, что спаситель уже пришел в мир и что это Иешуа из Назарета, распятый три года назад.

— Ну и что? — пожал плечиками старец.

— Что еще сказал тебе Иешуа? — спросили Павла.

— Он освободил меня от рабства страха, вдохнул дух сыновства, в котором восклицаю: «Авва, Отец!».

— Что он говорит? — сердился старец.

— Что он — сын Божий.

— Господи, и этот туда же! Хватит, уже скучно, остановите его.

— Мы все — дети Божьи, — с нежностью продолжал Павел. — Братья! Мы все вместе сбились с пути, все вместе пришли в негодность; нет никого, кто творит добро, нет ни одного. Нет праведного ни одного; нет никого, кто понимает; нет никого, кто ищет Бога.

— А теперь что говорит?

— Ругается. Бога, говорит, забыли.

— Он что, пьян?

— Иудеи! — продолжал Павел. — Вы опираетесь на закон и хвалитесь Богом, ничего не зная о нем. Уверены, что вы — поводыри для слепых, свет для тех, кто во тьме, а сами слепы. Вы — учители младенцев, образы знаний и истины в законе — себя не учите?