Последний бросок на запад - страница 24

Оказалось, что не ему одному не спится. В коридоре на откидных сиденьях проводили время еще несколько человек из их группы.

Стоя у окна, Дима думал о том, что же заставило всех этих людей пуститься на поиски сомнительных денег или же не менее сомнительных приключений. То ли нищета, то ли желание попробовать свои силы. А может, как и у него, необходимость скрыться из страны. Тем более, что с документами действительно не возникло никаких проблем.

Что же их там всех ждет в этой непонятной, раздираемой на части воюющей Боснии? Деньги, слава? А может, нищета безногого калеки дома или на задворках Европы? И скольких ждет безымянная могила, которую некому будет навестить?

Емельянов вспомнил, что он хотел покурить, и направился в тамбур. Несколько человек стояло и здесь, в том числе казак Егор. Он был совершенно пьян и хватался за стенку, чтобы не упасть.

Сделав несколько затяжек, Емельянов вернулся в коридор и снова устроился возле окошка напротив своего купе, наблюдая за проплывающими мимо румынскими пейзажами…

Время перевалило далеко за полдень.

— Всем собраться, — Юра, взлохмаченный и небритый, проходил по коридору и оповещал всех своих парней. — В Бухаресте выходим.

— А почему нас на границе не проверяли? — полюбопытствовал у Юры Емельянов.

— А чего тебя проверять. Фотографию свою ты мне отдал, документы я сделал. Так что все в порядке. Я же обещал, что проблем в дороге не будет.

— Но у нас еще женщина в купе. До Софии едет. Ее тоже не проверяли.

— Значит, это ее счастье.

Юра неопределенно пожал плечами и пошел по коридору дальше.

На вокзале в Бухаресте стоял шум и толкотня, как во время великого переселения народов.

— Почему мы вышли здесь? — спросил Юру казак Егор, когда вся группа собралась на перроне. — Почему не прямым поездом до Белграда? Почему не самолетом?

— Какой ты любопытный! — Юра жестко посмотрел на казака. — Не суетись, не на курорт едешь.

— Ну, начальничек… — скривился казак.

— Если не нравится, можешь возвращаться, — голос Юры еще больше посуровел.

— Да ладно, — казак миролюбиво улыбнулся и отошел к своим.

На вокзале было грязно, тесно и ужасно тоскливо. Множество людей с хмурыми лицами дремали на скамейках. Еле-еле были найдены места на полу, где путешественники побросали сумки и столпились группой.

Большинство посетителей вокзала составляли, казалось, явные бомжи, которые чувствовали себя здесь, как дома. Среди людей, приехавших только что откуда-то или собирающихся в дорогу, эти выделялись тем, что никуда не спешили, спали, развалясь на лавках, играли в карты, пили вино.

Емельянов и не ожидал, что в румынской столице возможно такое, и даже искренне порадовался за Россию, где было хоть немного, но лучше.

Как только все более или менее устроились, Юра ушел куда-то звонить, и через тридцать минут к группе подошел высокий брюнет в длинном кожаном пальто. Он поздоровался с Юрой за руку.

Диме было плохо слышно, о чем они разговаривают, но по обрывкам фраз можно было понять, что брюнет в кожаном пальто явно не румын и не серб, а скорее всего такой же русский.

Все сидели и молча ждали, пока «командиры».придут к какому-либо решению, и только казак Егор не выдержал и подошел к ним.

После короткого диалога брюнет ушел, а Юра направился к кассам покупать билеты.

И снова поезд.

Чернышев и Емельянов с трудом отыскали места, чтобы сесть. О том, чтобы лечь, не могло быть и речи — все было занято людьми и вещами.

В вагоне была страшная духота. Разболтанные двери создавали сквозняки, но от духоты это не спасало.

Большую часть пассажиров, очевидно, составляли румынские работяги, напоминавшие Диме цыган. Казалось, что они совершенно не замечали ни духоты, ни грязи. Одни дремали, покачиваясь под мерный стук колес, другие оживленно переговаривались.

Через несколько минут к друзьям подошел вездесущий казак Егор. Он был явно навеселе.

— Мы уже столько едем, а до сих пор незнакомы, — обратился он к Диме.

— Мы уже знакомились на вокзале, — хмуро ответил Емельянов. — Дима меня зовут.

— Ну, извини, брат, забыл. Столько имен, что все и не упомнишь сразу. Выпить хочешь?

— Да нет, спасибо.