Последний звонок. Том 2 - страница 30

Я взяла часы. Красивые — как все Сашины вещи. Массивный, светлого металла, корпус. Темно-синий циферблат, тонкие стрелки. В циферблате прорезано окошко, и сквозь него виден механизм — крошечные изящные шестеренки. Наблюдать за секундной стрелкой неожиданно оказалось интересно. Стрелка бежала по кругу, незримо тянула за собой минутную. Раз! — и минутная перескочила на следующее деление. Я поднесла часы к уху. Послушала, как они тикают — мягко и уютно.

Так и сидела, как дурочка, то глядя на стрелки, то слушая тиканье. С экрана продолжали вещать о том, как тяжело живется в Мозамбике серым аллигаторам. А я думала, что сейчас мало кто носит на руке часы. Чтобы время узнать, телефон есть — часы-то зачем? Так, игрушка красивая… И наверняка дорогая. Как сегодняшняя машина. Как машина…

Надо спросить об этом. Я обязана спросить! Но спрашивать не хотелось.

Я боялась услышать правду. И, наверное, от этого мне было так плохо.

— Ну, все. — Походка у Саши неслышная. Он рассказывал, что в детстве под ними, этажом ниже, жили нервные соседи — из-за любого шороха вой поднимали. Сашу мать приучила ступать беззвучно. — Уложился в пять минут?

— Я не засекала.

Пожал плечами.

— А зря. Когда сдают козыри, ими надо пользоваться… Пойдем.

— Куда?

— Увидишь.

Саша подвел меня к двери в ванную.

Ванных в коттедже две. Одна — обычная, с умывальником и душевой кабиной, а во второй я, когда осматривалась, увидела предмет, знакомый только по фильмам — угловую ванну-джакузи. Пожала тогда плечами — кому-то, значит, этот бессмысленный выпендреж нужен — закрыла дверь и про джакузи тут же забыла. Сейчас ванна оказалась наполненной водой и украшенной шапкой мыльной пены — едва ли не в потолок упирающейся. Неведомо откуда негромко играла музыка — гитарные переборы.

— Переборщил, — глядя на шапку, с досадой заметил Саша. — Но это легко исправить. Когда залезешь, сообразишь как. — Подмигнул.

— Это… для меня?

— Нет. Для Витька! Но он не скоро придет, так что лезь пока ты. Я чай заварил, тонизирующий. Принесу, как настоится.

— Зачем?

— Затем, что у тебя стресс, — жестко глядя, объяснил Саша. — Затем, что это первое твое испытание.

— Это не испытание. — Я сказала — как в ледяную воду нырнула. Жуть как захотелось зажмуриться, но я себя пересилила: — Это угон. Кража. — И стала ждать неизбежного.

А Саша даже не смутился. Спокойно покивал:

— Ну да, она самая. Статья сто пятьдесят восьмая, тайное хищение чужого имущества. Пункты четыре «а», «б» — совершена организованной группой в особо крупном размере. Ну и что? Чем тебе не испытание?

Я растерянно промолчала.

— Слушай, ну я сейчас много воды налить мог бы. — Саша прислонился к дверному косяку, сложил на груди руки. — Меня учили, поверь. Но я с тобой откровенен. Подтверждаю — да, это кража. Уголовно наказуемое деяние. И по фигу, что все три тачки на выделенке принадлежат мочалке чуть старше тебя — богатый папик дарит, развлекает любимую зверушку. И плевать, что таких вундеркиндов, как ты, надо на что-то содержать, а родное государство выделять деньги почему-то не торопится. И неважно, откуда взялись деньги у этого самого папика. Важно, примешь ли это ты.

— Испытание… оно и в этом тоже?

— Нет. «Тоже» — все остальное. А это — самое главное.

— То есть… у меня есть возможность отказаться?

— Конечно. — Саша пожал плечами. — Никто тебя не неволит. Скажешь «нет» — прямо сейчас пойду и возьму на завтра билет до Красноярска. Вернешься домой и все забудешь, как страшный сон.

Я молчала. Я совсем потерялась.

Саша вздохнул. Пожаловался:

— Ох, до чего ж тяжело с вами — мелкотой! Была б ты взрослой — выпили бы сейчас, побеседовали о прекрасном, а там, глядишь, сексом занялись. Думы — как рукой сняло бы, а утро вечера мудренее. Проснулась бы ты, влепила мне пощечину, и гордо так: вези меня к маме, негодяй!

Я представила эту сцену, невольно улыбнулась.

— Но ты не взрослая, — продолжил Саша. — Алкоголя боишься, любовью наслаждаться не умеешь. Так что — вот. — Кивнул на ванну. — Чем могу, девочки, чем могу… Анекдот знаешь?

Я помотала головой.

— Старый падишах гарем целует перед сном — по очереди, в щечку. И приговаривает: «Чем могу, девочки, чем могу!»