Последний звонок. Том 2 - страница 31

Я рассмеялась. Саша тоже улыбнулся.

— Все, ухожу! Серьезно говорю: утро вечера мудренее. Постарайся расслабиться. Зови, как спрячешься, чаю принесу. — И исчез за дверью.

А до меня не сразу дошло, что «прятаться» предстоит в пене. Будучи раздетой, очевидно. Н-да…

Я протянула руку, зачерпнула из ванной пены. Она оказалась приятной, почти невесомой. А выглядело это так, будто у меня в ладони лежит снежок.

Повинуясь порыву, я кинула «снежок» в стену. Пена сползла по бирюзовой, разрисованной морскими звездами плитке… Красиво. Никогда не видела вживую морской прибой, но подумала, что от волн на берегу должны оставаться такие же следы. Я зачерпнула пену всей пригоршней, кинула. Еще раз. И еще… В какой-то момент поймала себя на том, что пытаюсь приладиться к гитарным переборам, но запаздываю — «снежки» долетают позже, чем вспыхивают в мелодии аккорды.

— Шустрее надо, — раздалось из-за спины, — слишком долго ждешь. — Новый «снежок» прилетел в бирюзовую поверхность точно на пике мелодии. Откатилась назад музыка — и в такт ей скатилась по стене «волна прибоя». — Пена легкая, — объяснил Саша, — аэродинамика паршивая. Пораньше кидай, с запасом. — По бирюзовой плитке, в такт музыке, сбежала еще одна «волна».

Я попробовала повторить. Мы расписывали стену «волнами» до тех пор, пока руки не начали, вместо пены, зачерпывать из ванны воду.

— Еще набодяжить? — Саша раскраснелся, на одежде — подтеки, такие же, как у меня. И волосы, как у меня, влажные — отбрасывал их мокрой рукой.

Вот мы красавцы оба… Я покачала головой:

— Не… Хватит. Устала.

Саша уселся на пол — полы в ванной комнате теплые, с подогревом. Вытер руки о футболку. Взял с умывального столика чашку, протянул мне. Я села напротив. Отхлебнула.

— Ну как?

— Вкусно, — привычно соврала.

Задумалась о том, что сказала бы мама, увидев, как я кидаюсь в стены мыльной пеной. Впрочем, что она сказала бы, узнав, что делаю я это на пару со взрослым мужиком — с которым вторые сутки живу под одной крышей, а три часа назад совершила уголовно наказуемое деяние — думать не хотелось вообще.

— Спасибо, — вырвалось у меня.

Саша поднял брови:

— За что?

— Что все понимаешь.

— Пока не все, — серьезно отозвался он. — Но я стараюсь… Понравился сегодняшний день?

Я задумалась. Вспомнила беспокойное утро, тухлую полудрему за закрытыми шторами и бессонную ночь. Подъем в темноте, путешествие в центр города. То, как звенело у меня в ушах от напряжения и боязни накосячить. Как мы неслись по набережной, а навстречу неслась ночная Москва…

— Понравился.

— Стоило рисковать ради такого?

— Риска практически не было.

— Это ты сейчас понимаешь, что его не было. Три часа назад не знала.

Я еще подумала.

— Стоило. Наверное.

Саша усмехнулся.

— Знаешь, а я вот никогда не сомневаюсь — стоит рисковать или нет.

— Расскажи о себе.

Он не удивился.

— Что именно? Про детство золотое? Как дошел до жизни такой — что статьи УК наизусть шпарю?

— Да нет. — Когда я вырасту, вообще постараюсь забыть, что у меня было детство. — Ты ведь один, так?

— Ну… в общепринятом смысле — один. Жены нет, детей нет, Витек не считается. — Про родителей Саша ничего не сказал, а я не стала спрашивать. — Но забавно то, что я себе одиноким не кажусь.

— Почему?

— Потому что мне не одиноко. У меня есть дело, которое я люблю. Люди, с которыми интересно. Я могу себе позволить не тратить время на тех, кто мне не нужен — а это, поверь, дорогого стоит.

— А что твоя татуировка означает?

Посмотрел на руку, ухмыльнулся.

— Означает, что трудно быть идиотом. Это — арабский перевод имени одной девушки. Мне было девятнадцать лет, я был влюблен и изучал арабский язык.

— И что тут написано?

— «Та единственная, что дарит свет».

— Ее так звали? — обалдела я.

Заржал.

— Светой ее звали. Это я подлиннее загнул, для красоты.

— И где сейчас твоя Света?

— Надеюсь, там, где ей хорошо.

Я насторожилась.

— Она… с ней все в порядке?

— Надеюсь, — повторил Саша. Лицо посерьезнело.

Я почему-то ждала рассказа о том, как Света вышла замуж за другого, а Саша не стал мешать ее счастью, хотя любит до сих пор. В маминых сериалах только так и происходит: все друг друга любят, но страшно мучаются. Сашин ответ оказался неожиданностью: