Последняя орбита - страница 10

— Сначала я кое-что расскажу, а потом уже отвечу на ваши вопросы, Павел Константинович, — он помолчал, становясь на глазах серьезнее, словно мысленно перенесся в рубку «Набата». Заговорил, однако, мягко, доброжелательно: — Вы, конечно, зна­ете, что мы пойдем к Марсу. Старт состоится в ноябре, чтобы где-то в апреле оказаться на орбите Марса. В это время расстоя­ние между нашими планетами будет кратчайшим. Нам предстоит изучить местность в районе, обозначенном на картах Марса как озеро Солнца. Более конкретный план определим во время облета планеты и после высадки разведывательной ракеты с людьми.

Павел слушал и удивлялся будничности этого разговора. Дело шло о путешествии за миллионы километров, о совершенно ином, неземном мире, а Бурмаков и он сам воспринимают это как нечто обычное, словно корабли в дальний космос стартуют каж­дый день. «Ну, Степан Васильевич, — думал Павел, — деловит потому, что может как-то предвидеть, что их на Марсе ожидает. А он, Павел, откуда у него спокойствие? А может, человек всег­да волнуется только до определенной границы и, когда будущее становится ясным, голова начинает работать в другом направле­нии — как справиться с поставленной задачей? И тогда собствен­ная личность отступает на второй план».

— Сначала, — продолжал Бурмаков, — намечалось, что в эки­паже будет два человека. Однако совсем недавно выяснилось, что вспомогательная техника, десантные средства будут более мощ­ными. Да и «Набат» может взять на борт больше людей. Решено в ближайшие годы построить еще несколько кораблей такого класса с тем, чтобы направить их уже к более далеким планетам. Понадобятся экипажи умелых, опытных пилотов, штурманов, бортинженеров, и костяк этих космонавтов составят те, кто побы­вал в пространстве. Но таких пока недостаточно. Есть предложе­ние учить молодежь из нынешних курсантов космоклубов. Таким образом, может случиться, что с нами отправится стажер.

— Ого! — Павел не удержался. — Человек начинает разгова­ривать с космосом на равных!

— Хватит нам быть новичками, — суровое лицо Бурмакова прояснилось, разгладились морщинки, в глазах вспыхнули задор­ные огоньки.

Впервые Павел услышал о Бурмакове, когда учился в шестом классе. Естественно, отважный покоритель космоса, о котором много писали газеты, передавали телевизионные станции, ра­дио, за подвигами которого следила вся Земля, ему, мальчику, в то время казался взрослым, если не сказать пожилым, чело­веком. Это первое детское впечатление сохранилось и потом. Из мальчишки он, Павел, превратился в двадцативосьмилетне­го мужчину — того же возраста, в котором Бурмаков впервые стартовал в космос, а все равно смотрел на него, как на старшего и мудрого, как на отца. А сейчас, глядя на помолодевшего вдруг Степана Васильевича, подумал, что ему еще далеко до старости. Если бы не рыжеватая бородка клинышком, выглядел бы Бурма­ков рядом с ним почти ровесником.

— Сделаны и первые шаги, — огоньки не угасали в тазах Бурмакова. — Комиссия, я тоже в ней работал, отобрала десять кандидатов — выпускников средних школ страны. Если интерес­но, вот список. Согласие родителей получено.

Павел протянул руку, взял лист с фамилиями, адресами и дру­гими необходимыми сведениями о будущих космонавтах. Он не надеялся среди них найти знакомых, так как вряд ли об этих юно­шах слышали сами члены комиссии. Космоклубов было много, а курсантов вообще уйма, и личное знакомство произойдет сей­час, после предварительного выбора. И вдруг Павел широко рас­крыл глаза. Пятым в списке был... Витя Осадчий, Валин брат!

— Что вы можете сказать об Осадчем? — Павел вздрогнул — Степан Васильевич словно читал его мысли.

— Брат моей невесты, — Павел немного растерялся и даже покраснел.

— Знаю, — кивнул Бурмаков.

— Я могу быть необъективным, — возразил Павел. — Мне он нравится. Умный, веселый. Лучший физик и математик школы. Чемпион республики по многоборью, хотя что я повторяю, это же есть здесь, — показал он на список. — А вообще, выбор удач­ный, — помялся, но добавил: — Я думаю, что неплохо было бы иметь его товарищем в полете.