Посреди Вселенной - страница 8

— Почему, Елена Платоновна, тётеньки улыбаются от цветов?

Класс хихикнул, однако Елена Платоновна погрозила пальцем и объяснила:

— Цветы — это самый красивый подарок.

Но Броньке этого было мало. Он снова спросил:

— А ягоды тоже подарок?

Елена Платоновна посмотрела на Броньку с досадой, как на опасного шалуна, который хочет нарочно сорвать урок.

— Давай-ко, Броня, не будем на постороннее отвлекаться.

Кое-как дождался Бронька конца уроков. Пришёл домой и, открыв в боковушке дверь, увидел, что мама нисколько не изменилась, всё такая же хворая, как и утром.

— Ну как там учёба-та у тебя? — спросила она.

Бронька ответил:

— С учёбой всё ладно.

— С девчонками как? Не дерётесь?

— Всяко бывает.

— А сидите с ними за партами вместе?

— Вместе.

— А ты с кем сидишь, чего-то забыла?

Сын покраснел:

— С Анютой.

— Она красивая?

Сын умоляюще глянул на мать:

— Ну хватит, мама, тебе расспрашивать про любовь. Ты лучше давай поправляйся.

Едва Бронька закрыл в мамину комнату дверь, как на него напустился Мишутка.

— Ну, говори! Отчего улыбаются мамы? Узнал?

— Узнал, да не точно, — замямлил Бронька. — Иногда от цветов, иногда от ягод. Короче, они улыбаются от подарков.

Мишутка оставил брата в покое. Задумался. Посерьёзнел. Проходя через кухню, бесцельно взглянул в окно, где увидел белую изгородь, ватажку кустов и опушку елового леса. И загорелся желанием сделать для мамы подарок, самый красивый, самый необычайный, какой никто никогда ей не делал.

Он взял в коридоре лопату и, выбежав на дорогу, направился в сторону леса. Было холодно, солнце закуталось в облака и было похоже на сивого дедушку в полушубке.

На опушке Мишутка остановился и начал раскидывать снег. Он шёл с лопатой подле деревьев и видел под снегом мятые кустики белоуса. Целый час орудовал он лопатой. Потом отбросил её и стал распахивать снег рукавицей. Пальцы его обхватили мёрзлый тоненький стебелёк, на котором, горя алым, белым и голубым, держался подснежный цветок. А затем и второй цветок обхватили Мишуткины пальцы. И третий. Лишь когда нарвал их букетик, решил возвратиться домой.

Цветы он отдал не сразу. Сначала спросил:

— Почему, мама, взрослые тёти улыбаются от цветов?

— Ох ты, оладышек мой, что ты спрашиваешь такое! Цветы для нас, что для вас, малых деток, игрушки, — ответила мама, передвинув голову по подушке, и Мишутка заметил, как щёки у мамы зарозовели, а в утомлённых глазах сквозь туман засветились зелёные точки. Это была улыбка — слабая-слабая, будто сквозь сон. И Мишутка достал из-под полы фуфайки пёстрый букетик.

Удивилась мама:

— Цветочки?! Пёстренькие?! Зимой? Где ты их взял?

— В лесу! — объяснил предовольный сын. — Они зацвели на мороз, а потом их снегом накрыло.

Мама спросила:

— А ты видел, как их накрывало?

— Видел, но не цветы, а бруснику.

— Значит, ты ягод хотел принести?

— Ягод, — признался сын, — только я их не мог отыскать. Наверно, птицы все ягоды поклевали. Зато цветов там много-премного.

В полдень к Мишуткиной маме явилась тётя Наташа, молодая, полная фельдшерица с широкоскулым добрым лицом. Мишутка спросил у неё:

— Скоро вылечишь нашу маму?

— Скоро, — сказала тётя Наташа.

— Ты лечишь только больных?

— Только больных.

— А я какой?

— Это сейчас мы проверим! — тётя Наташа внимательно смотрит Мишутке в глаза, заставляет открыть шире рот, поглубже вздохнуть, вертит его так и эдак.

Мишутка смотрит на трубку, к которой тётя Наташа подставила ухо, слушая его сердце.

— Бьётся? — спрашивает с тревогой.

— Бьётся.

— А как бьётся?

— Спокойно и ровно.

— А это плохо?

— Что ты, маленький! Хорошо!

— Я когда повзрослею, — объявляет Мишутка, — буду, как ты, врачом.

— Нравится разве?

— Угу! Я всем-всем буду делать уколы, чтобы меня боялись!

— Ну, маленький! Лучше тогда тебе быть военным!

— А я и так военный! — Мишутка гладит себя по зелёной рубашке с небольшими погонцами на плечах.

— В сам деле! — смеётся тётя Наташа. — Какой на тебе красивый костюмчик!

— А угадай: кто его мне купил?

— Ну, я, например, не знаю.

— А я тоже не знаю! — признаётся охотно Мишутка и, проводив до порога тётю Наташу, глядит в окошко ей вслед, как идёт она по дороге, одной рукой прижимая к себе саквояжик, другой — защищая лицо от ветра. А чуть подальше, за почтой с трепещущим флагом, где дорога делает поворот, он видит трактор с санями. Трактор везёт с пилорамы воз свеженапиленных брусьев. Кто, интересно, в кабине? Наверное, дядя Кондрат. Мишутка подпрыгивает, точь-в-точь воробей на солнечной ветке. «Хорошо быть военным! — думает он. — И врачом хорошо! А всех лучше быть трактористом, как дядя Кондрат! Возить на тракторе сено, солому и брёвна да ещё поле пахать, чтобы на поле выросло много хлеба».