Потерянные годы - страница 57

  "Что-нибудь по есть?" — сказала Резник через плечо.

  Она не оглядывалась. «Холодная курица в холодильнике».

  "Ты?"

  "Я пообедал."

  — Это ужин.

  "Я не голоден."

  Резник открыл горшочек с дижонской горчицей, окунул в нее кусочки трехдневной курицы и рассеянно ел, просматривая местную газету, страшилки о городских гетто в « Мэйл». В гостиной он поставил пластинку на магнитолу, понял, что не слушает, и выключился.

  «Как насчет Клуба? Я был бы не прочь выпить.

  Элейн медленно повернулась. «Польский клуб».

  "Где еще?"

  — Я думал, ты допустил прекращение своего членства?

  Резник пожал плечами. «Шанс воссоединиться».

  "Ты иди. Я должен закончить это.

  Какое-то время Резник пытался вызвать интерес, чтобы спросить, что это такое. — Может быть, встретимся там позже? он сказал.

  "Может быть."

  — Я не опоздаю, — крикнул он из холла.

  Если Элейн и ответила, он не услышал.

  Где-то в подростковом возрасте, по причинам, которые ему сейчас трудно было бы четко вспомнить или определить, Резник отвернулся от польской культуры своих родителей. Возможно, это было не более чем то, что делали подростки. Молодой Резник в роли Джеймса Дина. Он вспомнил, как смотрел фильм « Бунтарь без причины», большая часть его симпатий перетекала к отцу Дина, бедному Джиму Бэкусу, одетому в фартук и смущенному, ошеломленному стоящему на лестнице, вздрагивающему от гнева тирады своего сына.

  Для Резника это было менее драматично, более постепенно; мало-помалу он перестал отвечать родителям на их родном языке, заговорив вместо этого на своем родном. Мальчики в школе уже давно переименовали его в Чарли, и он был счастлив стать Чарли.

  Сидя теперь со стаканом лимонной водки со льдом, он чувствовал, что посещает незнакомую страну, застрявшую в прошлом. На стенах фотографии мужчин в форме, награды за проигранные войны. Бармен в аккуратной белой куртке посмотрел на него и улыбнулся. За круглыми столами склоняли головы в отчаянном разговоре. Внезапно встав, он допил остатки водки и протиснулся через двери на улицу.

  Город был из мягкого красного кирпича, разбитого зелеными деревьями. Больше часа он бесцельно шел по нему, кивая людям, когда они проходили мимо.

  Телефон зазвонил чуть раньше четырех утра, и Резник по ошибке потянулся к будильнику. К тому времени, когда он оперся на локоть и поднял трубку, Элейн тоже проснулась и укоризненно смотрела на него со своей стороны кровати. Резник выслушал, несколько раз хмыкнул в знак согласия и разорвал связь.

  "Что это?" — спросила она, когда он спустил ноги на пол. «В это время ночи».

  — Доброе утро, — сказал Резник, начиная собирать свою одежду. «Более или менее утро. Они нашли женщину, Мапперли Плейнс, на поле для гольфа.

  Резник прочитал вопрос в ее глазах.

  — Нет, — сказал он. «Она жива. Изрядно побитый, видимо. Ее увезли в Квинс.

  — Зачем тебе звонить?

  Не глядя в зеркало, Резник завязывал галстук. «Дело, в котором я участвую. Есть шанс, что есть связь».

  — Чарли, — сказала она, когда он был в дверях.

  "Да?"

  "Ничего такого. Это не имеет значения. Вам лучше уйти.

  Автомобильные фары мягко прорезали легкий туман; поверхность травы была яркой от росы. Невидимые птицы всколыхнули день. На том месте, где было найдено тело, на полпути к седьмой лунке, на краю неровной дороги, все еще оставалась вмятина. Желтой лентой отмечено место.

  Офицер в форме, который нашел ее, все еще был там, фуражка кружилась между его пальцами, машина «Панда» стояла рядом с остальными, статические и случайные голоса из ее радио доносились через лужайку.

  «Позвонил смотритель, — сказал он Резнику, — прикинул, как он услышал эту машину. Пара взломов в прошлом месяце или около того. Волновался, что это может быть другой. Выехал и проверил вроде. Как раз в пути, когда я услышал этот звук». Его взгляд метнулся к отметинам на земле. — Это была девушка.

  Резник кивнул, поняв испуганное выражение, сохранившееся в глубине глаз молодого офицера. Когда-то он и Бен Райли были такими молодыми, когда наткнулись на своих первых жертв нападения, притворяясь, что это их не касается, им нужно было показать, что им все равно.