Прерванное молчание - страница 59

— У тебя здорово получилось с этим мальчиком, — говорит она.

— Да, ерунда. Я даже ничего не сделал.

— Что ты сказал Патриции Кеннет, что заставило ее так быстро сорваться в полицию? Ты, по-моему, как-то грубо с ней разговаривал? — Элис смотрит на меня, прищурив глаза.

— По-другому она бы не поняла.

— Но так нельзя, ты же знаешь, Джон!

— Я не психолог, Элис. Я не профессионал, и у меня полно этой вашей немотивированной агрессии. Если хочешь, чтобы я помогал, дай мне делать так, как я хочу и, ради бога, не говори никому из своих боссов.

Она улыбается.

— Как тебе удалось так сразу разговорить этого парня? Наши специалисты бились с ним несколько дней.

— Потому что я не специалист. Тут не надо быть специалистом. Надо быть просто таким же как он. Когда я увидел его, сразу все понял.

— Как ты все понял? Откуда ты узнал, что она в курсе?

— Вы все странные. Психологи, я имею в виду. Вы странные и напрочь оторванные от реальности со своими книжками. Не надо иметь ученую степень, чтобы отличить, когда парень дрался, а когда его просто били. И надо быть круглым идиотом, чтобы думать, будто мать не в курсе того, что творится с ее ребенком. Мать всегда знает. То, что она не хочет в этом признаваться, это другой вопрос.

Элис внимательно слушает меня, а потом спрашивает.

— Джон, почему же они ничего не говорят? Почему они тогда молчат обо всех этих ужасах, если знают? — она, кажется, действительно не понимает. — Это же их родные дети! Почему они ничего не делают? Чего они так боятся?

— Боятся признаться себе, какие они суки.

— Это очень грубо, Джон.

— Это не грубо. Закон, полиция, эти ваши адвокаты и психологи, — все это чушь! — я говорю, глядя в потолок, не оборачиваясь к Элис. — Ты думаешь, она боялась, что он переломает ей кости? Или что он еще больше сигарет потушит о ее сына? Не смеши меня! Закон на их стороне, и она это знает. Но она уже много лет трахалась с этим козлом, закрывая глаза на синяки Джошуа. Она, может быть, даже получала удовольствие от того, что этот мужик с ней грубо обращался. Она плевать хотела на своего ребенка! Она думала только о себе и о своем удовольствии! Она думала, как бы ей не остаться без мужика! А потом вдруг она застает его за тем, как он бьет ее сына, — я делаю паузу и отпиваю глоток джина, — и ты думаешь, так просто потом посмотреть на себя в зеркало и сказать: «Какая же ты сука, Патриция»?

— Господи, Джон! — Элис прерывает мой поток. — То, что ты говоришь, просто ужасно!

— Да ладно тебе! — Я уже не на шутку завелся. — Моя мамочка даже в суде отказалась выступать, так ей не хотелось признавать, какой она была сукой. Она готова была отправить меня в тюрьму, подальше, только бы не видеть своего отражения в моих глазах. И эта Патриция Кеннет ни за что бы не решилась позвонить в полицию. Зато теперь, — я наконец поворачиваюсь к Элис. Она смотрит на меня, — теперь она из кожи вон вылезет, чтобы посадить этого ублюдка. Потому что если он не сядет, то точно убьет ее.

— Да, — говорит Элис, — психолог из тебя, конечно, не выйдет. Но ты, правда, всех их видишь насквозь. И дети, мне кажется, будут с тобой говорить.

Она гладит меня по щеке. Я знаю, что она хочет сказать. Я знаю, что она опасается это произносить, и поэтому я говорю за нее.

— Потому что я такой же как они. Я один из них. А психологам мы не доверяем. Особенно, если психологи верят всему, что написано в картах или всему, что говорят наши родители.

Элис наливает еще джин-тоника. Я думаю, что, наверное, и вправду, смогу помочь некоторым детям. Если я смогу отговорить кого-то от убийства собственного отца, это будет хорошо. Я думаю, что мне даже не обязательно изучать все эти карты и личные дела. Если глядя на ребенка, я увижу в нем себя, значит, буду знать, что с ним случилось. Правда, вы же можете отличить женатого человека по кольцу на пальце. Вы узнаете тех, кто сидел в тюрьме по тому, как они говорят. Вы узнаете проституток по тому, как они одеты. Так же и у детей, подвергающихся насилию в семье, есть много общего. Они все одинаковые. Мы все одинаковые. Я не знаю, как объяснить это. Наверное, это что-то в глазах и в том, как мы молчим, скрывая свои страшные тайны. Не надо быть психологом, чтобы понять. Надо просто быть таким же загнанным в угол и утопающим в своих кошмарах ребенком. Никто не вытащит тебя из дерьма быстрее, чем тот, кто сам по уши в дерьме.