При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - страница 42

. Вполне естественно, что одной из главных функций историка становится стремление призвать государей к нравственному совершенствованию. Причем не только тех, которые будут читать хронику впоследствии, т. е. будущих королей, герцогов, но и тех, кто является действующими героями описываемых событий.

Основной же урок из всего содержания исторического сочинения должны вынести последующие поколения. В связи с этим историку необходимо оценить событие, поступок или человека, а сам он в представлениях «Великих риториков» становится главным судьей, ибо в его обязанности входит не только описание события, но вынесение ему приговора, дабы нагляднее продемонстрировать читателю его сущность. Особенно ярко это проявилось в творчестве Шатлена, который в своих размышлениях доходит до того, что указывает на особое положение интеллектуала, писателя в обществе, полученное им с Божьего соизволения. Последнее сообщало автору хроники право оценивать, судить. Подобное активное авторское начало заметно отличает хронику XV в. от хроник предшествующих столетий. В то же время такие бургундские историки, как Монстреле и д'Экуши, остерегаются выносить свою оценку, тогда как для Шатлена и Молине это вполне естественно. Причем их суждения отнюдь не односторонни и часто не отличаются ангажированностью, в том смысле, в каком она часто понимается применительно к этим историкам, – только лишь прославление герцогов и их политики, идеализирование своих государей[376]. Их ангажированность, а она, безусловно, присутствует, проявляется в практически открытой демонстрации своей «партийности», т. е. принадлежности к определенной общности, имеющей собственные интересы. В данном случае это общность подданных бургундских герцогов. И именно их интересы, а не только самих правителей, защищают наши авторы. При этом для них важно, чтобы эти интересы совпадали с их собственными мыслями по тому или иному вопросу, ибо личная позиция автора играет решающую роль в его сочинении. Политика Карла Смелого не совпадает с представлениями Шатлена и Молине о том, как он должен строить отношения со своими подданными и соседями (королем и императором). Поэтому она рассматривается как ошибочная, могущая привести к тяжелейшему кризису. По мнению этих авторов, она не отвечает потребностям бургундских подданных. Претензии на авторскую независимость – одна из характерных черт бургундских «Великих риториков». Свое суждение хронист высказывает различными способами: открытой или скрытой критикой, восхищением добродетелью государя и т. д. Но это всегда была авторская позиция, основанная на его мировоззрении и понимании конкретной ситуации, а не продиктованная сверху. Другое дело, что часто этому способствовали условия работы историков. Хроника Шатлена не была закончена при его жизни, многие отрывки из нее не были известны современникам, по крайней мере тем из них, кто не разделял его точку зрения. Молине также зачастую ориентировался на политическую ситуацию: главы с явной критикой Карла Смелого были написаны уже после его гибели, что не позволяет говорить о полной творческой независимости хрониста.

Не только сами официальные историки, но и другие авторы признавали их особую роль в обществе. Так, Оливье де Ла Марш, описывая гибель Жака де Лалена, указывает, что благодаря Шатлену он навсегда останется в памяти потомков[377]. Ибо труд официальных историков – это коллективная память, которая запечатлевает всех персонажей истории, тем самым даруя им бессмертие[378]. Поступки этих людей остаются бессмертными, будь то государи или другие действующие лица истории. Благодаря сочинениям историков будут вечно жить в памяти последующих поколений подвиги доблестных рыцарей[379], но не забудутся и неблаговидные деяния других. Так, после смерти Оливье де Ла Марша из его «Мемуаров» была изъята существовавшая там глава, в которой он нелестно отзывался о Жоссе де Лалене, подозревая его в симпатиях к гентцам, поднявшим восстание против Максимилиана Габсбурга[380]. Другими словами, важность труда историка, а значит, и назначение истории заключалось в даровании бессмертия. Однако это бессмертие не было «нейтральным», оно окрашивалось в тона прославления или порицания. Таким образом выражалась дидактическая направленность труда историка, способного прославить либо осудить на века. При этом «Великие риторики» весьма прозорливо подметили, что уже имя человека, точнее прозвище, данное ему, характеризует его нравственный облик, поэтому достаточно подобрать его, чтобы дать всеобъемлющую характеристику жизни и деятельности того или иного исторического персонажа, в том числе и государя.