Приказано обезвредить - страница 22

— Стой! Руки вверх!

Обезоружив сигнальщиков, мы отобрали у них ракетницы, фонарики. Один из задержанных назвался Куськиным.

— Моя фамилия Жильцов, — пробормотал второй.

Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Где-то я слыхал этот голос. Пристально вгляделся в Жильцова. Это же Бутынский! Мы жили с ним по соседству под Ленинградом. До революции Бутынский имел крупное хозяйство: более 100 десятин земли, шесть пар коней, мельницу, маслобойку. Вся волость была в его руках. Советскую власть встретил в штыки. В 1918 году вместе с братом принимал активное участив в кулацко-эсеровском восстании. Был осужден и сослан в Магадан, откуда бежал. До самой войны скрывался в лесах и болотах под Ленинградом.

— Так, значит, вы — Жильцов? — уточнил я.

— Именно. Прятались мы на болоте от обстрела. Там и нашли все это имущество… Нажали нечаянно на курок. Оно вдруг выстрелило. Мы испугались — и бежать от греха подальше.

— Хватит сказки рассказывать, гражданин Бутынский, — прервал я задержанного, не сдержавшись.

Бутынский дернулся от неожиданности, затем молниеносно пнул Иванова ногой :в живот и бросился на меня с кулаками. Я успел уклониться от удара и стукнул фашистского наймита прикладом автомата по переносице. Куськин метнулся было в кусты, но упал, срезанный автоматной очередью.

Я помог встать скорчившемуся на земле Иванову.

— Как чувствуешь себя, младший лейтенант?

— Уже ничего. — Он с трудом держался на ногах.

Бутынский очнулся. Размазывая кровь по лицу, униженно захныкал:

— Я ведь тоже узнал тебя, гражданин начальник. Отпусти меня, земляк. Век буду бога молить. Отпусти, не пожалеешь. Я тебе золото дам.

И он разорвал фуфайку, вытащил из-под подкладки большой слиток золота, протянул мне.

— Напрасно стараешься, Бутынский. Такого матерого волка, как ты, я не отпущу.

Мы доставили лазутчика в расположение заградотряда.

Всю ночь то там, то здесь вспыхивала перестрелка. На следующее утро противник несколько попритих. Мы с Ивановым лежали у дороги, ведущей в Ленинград. Бессонная ночь давала себя знать. Голова гудела. А тут еще день выдался такой солнечный, ласковый. Хоть расстилай плащ-палатку да ложись спать.

Бесконечной рекой в минуты затишья по дороге текли беженцы: молодые женщины с малыми детьми на руках, старики. Мелькнула белая повязка раненого. Поддерживая друг друга, прошагали раненые лейтенант и сержант. У лейтенанта забинтована голова, а сержант держит руку на перевязи. Что-то в них привлекло мое взимание. Соображаю наконец. Щеки обоих пышут румянцем! У раненых так не бывает. Взять хотя бы моего друга — старшего лейтенанта милиции Парадина. Ранение у него не из тяжелых, а все равно на лице появился налет желтизны. Эти же двое — как солдаты на параде…

— Извините, товарищ лейтенант, — я поднялся и вышел на дорогу. — Мы проверяем документы всех военнослужащих, которые направляются в тыл. Прошу сойти на обочину. Не будем загораживать дорогу беженцам.

Лейтенант протянул мне офицерскую книжку, продовольственный аттестат, направление в госпиталь. Сизов Антон Петрович, год рождения 1919-й. Командир стрелковой роты. Документы были подлинные. Возвращаю их владельцу и мельком фиксирую на его лице улыбку облегчения. Теперь очередь за сержантом. Он вдруг вынимает из повязки раненую правую руку, но тут же спохватывается и расстегивает карман гимнастерки левой. Глаза бегают, лицо напряженное. Все ясно. Или дезертиры, или… Делаю условный знак Иванову. Он вскидывает автомат.

— Руки вверх!

Сержант испуганно повиновался, а лейтенант кинулся в толпу и открыл по нас огонь из пистолета. Беженцы шарахнулись, в разные стороны. Оставив Иванова с «сержантом», я бросился вдогонку за «офицером». Но начавшийся артиллерийский обстрел прервал преследование. «Лейтенант» скрылся, и я вернулся назад. Тем временем в воронке от авиабомбы Иванов допросил «сержанта». Русский, фамилия Гуськов. Полтора месяца тому назад, оглушенный взрывом, он попал в плен к немцам. Прошел ускоренный курс школы диверсантов.

— Все искал случая перебежать к своим, — рассказывал Гуськов. — Но Ганс бдительно следил. Сделай я неверный шаг — сразу пуля в бок.