Пробуждение - страница 40
Такие мысли вертелись в голове Марии Чукурлиевой, пока она летела самолетом в Софию. Нервная и нетерпеливая, она всегда летала самолетом, если была возможность.
Как и все современные девушки, она носила джинсы, хотя и была родом из села. И она, как и все, напялила белую «водолазку», которая была ей поразительно к лицу. Носила короткую стрижку, чтобы выглядеть еще привлекательнее. Задиристо, ловя взгляды, смотрела на людей, пытаясь заговаривать с кем попадется. Спрашивала: кто они и откуда, куда едут, где работают. Люди ей отвечали. Не только потому, что она им нравилась, а и из желания поболтать.
Вот и сейчас Марийка познакомилась в самолете с женщиной, летевшей в Софию вместе с внучкой. Разговорились. Перебросились шуткой-другой. Подружились. Внучка — пятилетняя девчушка — буквально влюбилась в Марийку. Тем более что Марийка расчесала ей волосы и завязала на голове белый бант, похожий на огромную бабочку. Попросила у стюардесс кока-колу. Смеясь, пили вместе. Бабушка, конечно, сияла.
Когда приземлились в софийском аэропорту, девочка уже крепко сжимала руку новой знакомой, не отпуская ее ни на шаг. Объявила ее своей подругой. Настаивала, чтобы она пошла к ним жить. Бабушка не знала, что и делать. Девочка расплакалась.
— И что это с ребенком, сама не знаю! — охала бабушка.
Чукурлиева смеялась. Обнимала девочку, целовала, вытирала слезы, а сама оглядывалась, ища глазами Иванку Влаеву.
— Что, не пришла ваша подруга? — спросила женщина.
— Нет, не пришла. Она немного легкомысленна, могла и забыть.
— Вот она какая теперь, нынешняя молодежь, — говорила женщина, — а если тебе некуда идти, пойдем к нам… Мы с внучкой сейчас одни. Зять и дочь остались в селе… собирать черешню.
Получили багаж. Еще раз огляделись — нет Иванки. Взяли такси и, к великой радости девочки, Марийка поехала к ним, пока не найдет место в гостинице.
«…Все учатся, все трудятся, — бубнил кто-то прямо в уши. — Все устремлены в будущее!»
Марийка хлопотала в квартире, бегала из гостиной в кухню, накрывала на стол, мыла посуду, учила девочку, как делать холодный суп таратор, совала ей в рот кусочки огурца…
— Да не балуйте вы ее, — говорила бабушка, — что вы ей во всем потакаете… Сядет она вам на голову…
А Марийка только смеялась.
— Пусть сядет!.. Когда же нам еще поиграть?
— Отец ей не разрешает.
— Почему же? Пусть играет.
— Очень уж он строг… Прокурор!
— Прокурор? — ахнула Марийка. — Вот уж кого не люблю!
— И я их не люблю, — согласилась старуха, — но и без них нельзя. Преступность растет…
— И то верно, растет…
И Марийка рассказала всю историю об иконах и золотом кресте, о «деле», в которое хотели впутать и ее, о каком-то Влаеве, который сейчас сидит в тюрьме и пишет против нее письма, выставляя себя, кроме всего прочего, и великим борцом против религии — «опиума для народа», рассказала и о его псарне, служащей прикрытием для его темных афер…
— Разные люди есть, — подхватила старуха, — мой зять такими постоянно и занимается… И ребенка своего держит в строгости… Уже с этого возраста хочет создать в ней добрые навыки.
— У кого какой характер. Я, например, стремлюсь к искусству. Хочу стать артисткой.
— Артисткой? — женщина удивленно взглянула на нее. — Это зачем же тебе?
— Два года подряд поступаю, и все никак.
— Да зачем тебе это? Моя бабушка, бывало, называла их шельмецами… Тебе-то это зачем?.. Не твое это дело, не для тебя это!
— О, нет ничего лучше этого!
— И я хочу стать артисткой! — отозвалась девочка. — Ведь правда, стану?
— Конечно, станешь! — ответила Марийка, грустно глядя в окно. На щеке ее вдруг появилась слеза, скатилась к подбородку и упала.
— О чем ты задумалась? — спросила женщина.
Марийка не ответила. Девочка обвила ручонками ее шею, и гостья совсем расплакалась, разрыдалась, как ребенок. Она утирала катившиеся слезы и все не могла успокоиться. Внучка и бабушка смотрели испуганно.
— Что с вами?
— Ничего, ничего, сейчас пройдет… Нервы!
— Вы были такая веселая…
— Я и сейчас веселая…
— Что случилось?
— Ничего особенного…
— Скажите, скажите!
— Просто много всего накопилось за последнее время.
— Семейные неприятности?