Пробуждение - страница 59

Об этом думал Стефан Чукурлиев, глядя, как сын расчесывает усы деревянным гребешком и аккуратно подравнивает их огромными ножницами для стрижки овец.

— Возьми нормальные ножницы, Митьо, что ты мучаешься?

— Этими мне удобнее, отец.

— Да они же для овец.

— Все равно.

Подстриженный и причесанный Димитр Чукурлиев снова подсел к отцу, чтобы наконец поговорить о самом важном. Сейчас, пока Еленка стирает во дворе, самое время кое-что обсудить.

— Большое дело задумали вы в Сырнево, отец, — начал Димитр, — большую стройку… — больницы, санатории, дачи, дома… Все строят, только мы сидим, сложа руки…

— За чем дело стало, строй и ты, — оборвал его старик, — строй!

— На какие деньги? В свое время, когда хотели купить у тебя дворовый участок, ты не продал. А сейчас участки община раздает бесплатно.

Старик замолчал. От одного слова «дворовый участок» у него повышалось давление. Они чуть не свели его с ума, особенно этот доктор Москов! Слава богу, что ему дали участок и заморочили голову санаторием!

— Слушай, отец, — снова начал сын, — оставим дворовые участки, дело прошлое… Сейчас меня волнует другой вопрос, хочу обсудить его с тобой…

Старик с любопытством взглянул на сына.

— Я долго думал после выхода на пенсию и коренным образом изменил свои прежние планы… Ты знаешь, я хотел взять тебя к себе в Русе, чтобы пожил спокойно, в городской квартире… Но сейчас вижу, что это решение было поспешным, потому что тебя-то я и не спросил. Сейчас я меняю план. Вместо того чтобы ты переезжал ко мне, я перееду к тебе!

— А в квартире кто же останется?

— Дети — внук и внучка. Они уже взрослые, скоро женить будем. Куда же им деваться без квартиры?.. Но не это главное… Важнее другое…

Старик прислушался, чтобы услышать это «другое». Железнодорожник пригладил усы — ему казалось, что после стрижки кое-где остались торчать волоски.

— Другое, отец, — это я сам! Мое будущее! Хотя я теперь и пенсионер, не могу сидеть сложа руки… Не такой я лентяй, чтобы шататься по скверам и играть в карты… Нет! У меня еще есть силы! Кипят, да будет тебе известно! И не имею я права сидеть сложа руки. Так велит и партия!

Старик усмехнулся. Сын почувствовал себя задетым.

— Что ты смеешься?

— Потому что все-то мы партией оправдываемся… Лучше прямо скажи, что у тебя болит, а я уж помогу!

— Отец, ты не прав. Я коммунист и потому не могу не посоветоваться с партией… Я это уже сделал. Сходил к секретарю нашей железнодорожной парторганизации, изложил ему свои планы, и он их одобрил. Даже похвалил.

— За что?

— За то, что решил уехать в село. Другого пути у меня нет!

— А как же Еленка?

— Да кто ее спрашивает… Пусть себе стирает да готовит… Будут иногда наведываться и в Русе, присматривать за внуками, — конечно, когда родятся, а они не могут не родиться, раз будут налицо свадьба, брак и прочее.

Замолчали. Наконец старик рассеянно сказал:

— Хорошо ты все задумал, сынок, только смотри, чтобы черная кошка дорогу не перебежала!

— Я не фаталист! Но учел и это!

Потом вдруг вскочил и забарабанил в стекло:

— Еленка, Еленка! Простыня слетела с веревки! Прицепи еще несколько прищепок… Ветер!

Прачка разохалась и побежала за водой, чтобы выполоскать испачкавшуюся простыню.

Железнодорожник успокоился и продолжил рассказывать отцу о своих планах. Сообщил, что завтра или послезавтра встретится с секретарем парторганизации аграрно-промышленного комплекса и предложит им использовать его опыт железнодорожника. Упомянул и о новом здании, на строительстве которого он может помочь в выравнивании площадки. Может работать и на катке, и на грузовике, и на тракторе, и на легковой автомашине — на любой. Отлично разбирается в двигателях и машинах. И сил еще много. Чего по мелочам растрачиваться. Так ведь?

Старик молчал. В том, что силы «кипят», он не сомневался. Важнее было другое — то, что Митка (как он его ласково называл) вернется, наконец, в Сырнево, и они будут вместе до КОНЦА! Пусть он даже и не ухаживает за ним, достаточно только чувствовать его присутствие, слышать во дворе его голос, вдыхать его запах, распространяемый вокруг телом хорошо поработавшего человека. Вот что важно! Все остальное — пустая болтовня! Ерунда! Потому-то старик и улыбался сейчас, и радовался, слушая о его планах и намерениях.