Проклятие - страница 12
Рон глухо застонал. Гестия Джонс и Дедалус Дингл забрали Руквуда в Азкабан, а остальные направлялись обратно в Хогвартс, на ходу рассуждая, как найти ингредиенты для зелья. Гермиона, не опуская палочки, вместе с Биллом и Перси допрашивала Бакстера. Рон и Гарри шли рядом с Макгонагалл, словно надеясь, что та вот-вот скажет: «Кстати, чуть не забыла: пока вас не было, Джинни очнулась».
- Откуда ты узнал про зелье? – повторяла Гермиона. Бакстер вздохнул:
- Это была старая книга в каком-то маленьком магазинчике в Албании. Я не помню ни названия, на автора. Я и об этом зелье случайно прочитал – пока дядя… Руквуд говорил с продавцом.
- Цветы любви, сок мандрагоры, слезы феникса, - повторил Билл. – Ты уверен?
- Три компонента, - кивнул Бакстер.
- По крайней мере, у нас есть мандрагоры, - вздохнула Гермиона. – Но где найти феникса?.. И, насколько я помню, они исцеляют раны, а не проклятья.
- Насчет этого у меня есть идея, - отозвался Билл. – Фениксы живут в Египте, мой друг приручил одного. Я слетаю туда и постараюсь добыть слезы. Не хотелось бы полагаться в этом случае на аптеки.
- А что делать с цветами? – спросил Перси.
- Придется отправиться туда, где сейчас зима, - отозвался Гарри. – И надеяться, что эти дурацкие иверии – не вымысел.
- Вообще-то, мистер Поттер, - сказала Макгонагалл, - один из цветков я однажды видела у вашей мамы.
Гарри вытаращил глаза.
- Где она его взяла?
- Полагаю, это был подарок Джеймса Поттера. Чего он только не делал, чтобы добиться ее расположения, - и Макгонагалл отвернулась, незаметно смахнув слезу.
Рассказ о чей-то любви тут же напомнил Гарри о его собственной. Он был готов отдать все золото «Гринготтса», даже пойти еще раз в Запретный лес навстречу Волан-де-Морту, только бы это помогло спасти Джинни. Ему все еще снились кошмары - Волан-де-Морт возвращается появляется на пороге «Норы», убивая членов семьи Уизли одного за другим; Джинни в разгар Битвы за Хогвартс падает на пол Большого зала, пораженная Убивающим заклятием, карие глаза невидяще смотрят в потолок…
Он отогнал от себя непрошенные мысли. Если понадобится, он вернет зиму в Шотландию. Но больше никто и никогда не отнимет у него Джинни – тем более такой червяк, как Руквуд.
Гарри распахнул двери больничного крыла. Сидевшие у кровати Джинни мадам Помфри и профессор Стебль встали, держа палочки наготове. Дамблдор и Снегг замерли, вцепившись в рамы своих портретов. Гарри, Рон, Гермиона, Билл и Перси подбежали к кровати Джинни и, к своему ужасу, увидели, что кожа девушки стала тонкой, как пергамент, сквозь нее выпирали кости. Губы побелели. Гарри дотронулся до ее руки – она была холодна, как лед, и твердая, как камень. Он сглотнул и подошел к портретам. Макгонагалл тем временем попросила у мадам Помфри Сыворотку Правды для Бакстера и отправила профессора Стебль за соком мандрагоры.
- Об ивериях я знаю, да, - сказал Дамблдор, выслушав его рассказ. – Осмелюсь сказать, что однажды я лично назначил наказание Джеймсу Поттеру за то, что ночью он ходил в Запретный Лес. Он вернулся под утро с цветком иверии в руках и едва успел отдать его в руки мисс Эванс, которая была на дежурстве. Не знаю, куда именно он ходил, но в Запретном лесу можно найти иверии – в этом я уверен. Но это зимние цветы…
- Что я могу сделать, чтобы вернуть зиму на какое-то время? – спросил Гарри. – Достаточное, чтобы они выросли?
- Тебе придется напрямую столкнуться с силами природы, - сказал Дамблдор. – Это очень мощная магия, и очень сложная.
- У нас нет времени ехать в Норвегию или что там еще севернее и искать иверии! – отрезал Гарри. – Так это возможно? Что делать?
- Послушаем еще раз мистера Бакстера, - Дамблдор глянул за плечо Гарри, чтобы посмотреть, как Бакстер механическим голосом, под воздействием Сыворотки Правды, повторяет состав зелья. Услышав про иверии, Гарри снова повернулся к портретам и встретил взгляд Снегга. Он как никто понимал, что значит быть готовым на все ради любви.
- Профессор? – спросил Гарри. Снегг и Дамблдор переглянулись.
- Если повезет, кентавры укажут тебе, где растут иверии. Может быть, знает и Хагрид, - сказал Дамблдор. – Но идти ты должен один. Это твое испытание.