Прозрачная маска - страница 53

Сделал я это от злобы и из-за любопытства, не ждал ни возмездия, ни награды. Но награда пришла. Однажды утром проснулся отдохнувшим и, когда брился, почувствовал себя мужчиной. Жизнь мало-помалу возвращалась в мою иссохшую душу. Энергия, которая накапливалась во мне долгое время, наконец нашла выход. Я испытывал физическую радость от своего превосходства над другими. В воображении возникали картины, в которых виделся сельский Мефистофель, марки 1948 года, сработанный по болгарскому патенту, Тогда инстинктивная ненависть, которую я испытывал к народной власти, приобрела свою законченную форму. Я был вознагражден. Они отняли у меня право быть духовным пастырем, то, к чему я был предназначен с рождения, лишили сана, и всю жизнь я буду платить им тем же, выбирая подходящие моменты и средства. Первое, что доступно моим умственным способностям, — всеми возможными средствами дискредитировать народную власть в глазах населения. А власть — это не абстрактное понятие, ее выразителями являются отдельные люди, а именно их я хотел дискредитировать. Я был на подъеме, как творец.

Вышел на берег пруда и целую ночь смотрел на спавшее село, как духовный пастырь охватывает взглядом своих прихожан перед праздничной службой. «Идите сюда, я принесу вина, и мы будем пить этот напиток. И завтра будет день, как и сегодня: день чрезмерно великий».

Теперь я чувствовал себя как артист, получивший заветную роль. Спрятал зеркало, чтобы больше не оглядываться и не размышлять.

На следующий день отправился в корчму и стал говорить с людьми.

Приняли меня как больного, возвратившегося из больницы, — уступали место у печки, угощали и рассказывали о холостяцких похождениях моего отца. Я был в центре всеобщего внимания, нашлись и такие, которые называли меня своим дальним родственником, подставляли небритые щеки к моему лицу, говоря: «Смотрите, как мы похожи». Были и такие, кто готов был взять меня в зятья. Тогда мы подружились с доктором Живко, ветеринарным врачом. Ему было около тридцати лет, но семьей он еще не обзавелся; его бытие отражалось не только на лице и одежде, но и на голосе. Выглядел он старше своих лет. Слышал от бабушки Петачки, что доктор Живко любил перескакивать через чужие заборы, но никто не сердился за это на него. Он был красивый, образование получил за границей и умел хранить тайну. Некоторые мужчины втайне даже гордились, что их жены были удостоены внимания доктора.

На вид пьяница и бабник, доктор Живко был грустным человеком и страдал по какой-то женщине, с которой познакомился в поезде, но она вышла замуж в Карнобате. Живко как выпьет, так начинает каяться, что поедет в Карнобат и разыщет ее. А напьется, сядет на пол, прислонит кудрявую голову к стене, вытаращит свои выразительные глаза и кричит: «Не возвращайся назад!» — пока не охрипнет или не уснет, Двумя вещами гордился доктор Живко — учебой в Германии (он год учился там в каком-то городе, но его название произносил так неразборчиво, что я так и не смог разобрать, в каком именно) и усами. В разговоре со мной доктор Живко старался показать свой веселый нрав, с которым контрастировали печальные, как будто что-то ищущие глаза.

Мы частенько засиживались с ним вдвоем в его квартире, а однажды пригласили даже учительниц сельского училища, и они пришли с рукоделием. Ни одна из них не согласилась бы на меньшее, чем стать законной женой, а мы не имели намерения жениться, и приглашение больше не повторилось. Продолжали сидеть вдвоем, хотя были совершенно не интересны друг другу.

Во время наших долгих холостяцких бесед доктор Живко поведал мне обо всех выдающихся личностях села. Судя по его рассказам, ни один из них не заслуживал моего внимания, разве только начальник почты. Он был доверенным лицом народной власти, а в свое время исполнял роль Бойго Огнянова в самодеятельном кружке тырновской библиотеки «Надежда». Обладал хорошей дикцией и отлично играл героические роли, В селе о нем говорили, что он все услышанное в гостях и на вечеринках немедленно докладывал в общину и самое большое удовольствие испытывал от результатов своих доносов, когда власти принимали меры.