Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу - страница 46
У второго стола кто-то громко сказал:
— Погляди, кого принесло.
Кип удивленно поднял голову: Джо Фоули без пиджака, в жилетке, играл на бильярде с Керманом, на котором был дорогой элегантный костюм. Ухмыляясь, с киями в руках оба подошли к Кипу.
Он уставился на них, разинув рот. И как это он забрался в самое неподходящее место — уж тут-то никто не даст ему доброго совета.
— Эй, братва, к нам друг народа пожаловал! — объявил Фоули.
И мигом из темных углов появились гогочущие парни с киями в руках и обступили его.
— Смотрите, — ржал Керман, — отчего это он не при белом галстуке, не во фраке?
— Почему бы иной раз не выйти на променад по трущобам? — подхватил Фоули.
— Чего же он своих важных дружков не прихватил?
— Внимание! — Фоули скорчил мину, кивнув на Кипа. — Да вы поглядите! — воскликнул он с ехидной радостью. — Отчего мы невеселы? Уж не обидели ли они своего пай-мальчика, а, Кип?
Они подчеркивали, что он здесь чужак, осыпали его насмешками. Но лицо его просветлело. Они знают, что у него есть могущественные друзья. И он сразу подумал о сенаторе Маклейне.
— Я просто заглянул мимоходом, — сказал он с веселой улыбкой. — Мне надо идти.
Вот и свершилось чудо, и произошло оно именно здесь. Тугой узел, сжимавший ему сердце, вдруг ослаб. Да, Дженкинс не станет его слушать, зато он послушает сенатора Маклейна, который держит две закладных на гостиницу «Корона».
Над спортивной площадкой университета слышался перезвон курантов. В сумерках на траве резвились стайки девушек с выпускного бала, когда Кип проходил мимо, направляясь к Маклейну, и это живописное зрелище лишь подкрепило его надежду на помощь сенатора. Когда горничная впустила его, в передней появилась Эллен, одетая для выхода.
— Здравствуйте, Эллен! — весело улыбнулся навстречу ей Кип.
— А… здравствуйте. — Лицо ее было холодным, угрюмым, как тогда, при первой их встрече.
— Мне нужно с вашим отцом повидаться. Ну а вы как поживаете?
Он ожидал увидеть ее радостную улыбку, блеск в глазах, но она, едва повернув голову, бросила на ходу:
— Благодарю вас, отлично. — И добавила: — Вряд ли отец вас примет, он нездоров. Вы узнаете, Хильда? — обратилась она к горничной и, натянув перчатки, с обычной своей надменной улыбкой сказала: — Извините, — и вышла, так, словно между ними никогда ничего не было.
Холодность Эллен неприятно удивила его. Он подумал, что, скорее всего, она держится с ним так от смущения после той встречи. Не успел он подумать об этом, как горничная повела его к спальне сенатора, откуда донесся голос Маклейна, говоривший кому-то:
— Я приму его, приму.
Сенатор Маклейн в голубой шелковой пижаме плашмя лежал на кровати, а массажистка, молодая девушка, массировала ему ноги. Его седые волосы были всклокочены, лицо посерело, отекло, только затылок розовел, как всегда. Маклейн приходил в себя после двухдневного запоя. Кипу было неприятно застать его в таком виде.
— Ну что ты на меня уставился? — проворчал сенатор. — Почему не садишься?
— Я к вам с маленькой просьбой…
— Вот и тебе от меня что-то надо. Вечно от меня все чего-то хотят.
— Это совсем пустяк, больше двух минут у вас не займет, — сказал Кип и подошел ближе. Он надеялся развеять дурное настроение сенатора, заставить его почувствовать, как они нужны друг другу.
— Мы редко видимся в последнее время, — сказал Кип, — и вы, наверно, ничего не знаете о моих делах. Я теряю работу. Сегодня у меня вышла стычка с Дженкинсом.
— Подумаешь, новость, — глухо буркнул Маклейн, уткнув голову в подушку. — У кого с Дженкинсом не бывает стычек? Если это единственная твоя неприятность, тебе повезло. — Он застонал: — Ох, как ноги сводит, совсем отнимаются. — Девушка на минуту прервала массаж, изящно держа руки наготове.
— На прошлой неделе я страшно прогорел, — сказал сенатор. — Убыток не менее миллиона долларов. А все треклятый прииск «Золотой медведь». Я сам это дело поднял. Мы продали миллион акций, взялись бурить и ничего не нашли, и тогда я предложил прекратить работы. Тут акционеры схватили меня за горло, подали в суд. Акции упали до пяти центов… — Взглянув на Кипа, сенатор заметил, какой у него удрученный вид, и сказал девушке: — Ада, принесите ему выпить. Он меня не слушает.