Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - страница 17

Не выпуская из руки кружки тёплого пива, я пробрался сквозь толпу к сцене. Поразительно, но белые англичане играли настоящий американский чёрный ритм–и–блюз. Уму непостижимо.

В Манчестере я уже слышал и ямайский реггей, и буги, и африканские барабаны, но чтобы белые так играли! Так убедительно. Настоящую американскую музыку! Скорбная, кричащая, пронзительная губная гармошка Сирила Девиса как по волшебству завораживала меня. А Алексис долго потом ещё удерживал за собой право называться первым и единственным британским блюзменом.

Участие приветствовалось. И народ по приглашению Алексиса поднимался на сцену и включался в трёх–аккордовый двенедцатитактовый блюз–джем. Из таких совместных выступлений выросли в дальнейшем величайшие супергруппы. Джек Брюс ушёл в Cream, как и другой джеммер полуподвальных этажей Илинга, Эрик Клаптон. Ударник Чарли Уоттс — в знаменитые Камни, а в Илинге его заменил Джинджер Бейкер, ещё один доблестный участник трио Cream. За свою карьеру Алексис поддержал и вдохнул веру в себя ещё многим десяткам замечательных музыкантов. Камни свой первый большой прорыв совершили с Блюз Инк. в Марки. К сожалению Алексиса Корнера не стало в 1984 году. Рак. А Сирил Девис умер от лейкемии в 1964 году.

Но вернусь к тому времени, когда в клубе Илинг—Бродвей Алексис и Сирил были ещё пионерами музыки. Я набрался смелости и подошёл к Алексису, когда тот стоял у барной стойки. Рассказал, что я приехал стопом из Ньюкасла в поисках группы, спросил, могу ли попробовать попеть с ним и его группой. Мы обсудили возможный репертуар, и он, положа руку мне на плечо, увлёк за собой к сцене, так как пора было начинать второе отделение.

Я стоял прямо перед ним, не выпуская из рук пива, и с нетерпением ждал кивка головой, чтобы выскочить на сцену. Рядом со мной стоял высокий худющий старшеклассник с короткой стрижкой и ровными красивыми зубами, пел и двигался вместе с музыкой. Пришло время, и мы оба запрыгнули на сцену.

— Как на счёт того, чтобы спеть вместе! — предложил великий тактик Алексис, сдвигая очки и вытирая пот со лба.

— Давай! Начинай! — вопила толпа.

— Знаешь I Ain't Got You? — спросил я.

— Конечно, — ответило зубастое животное, стоящее рядом со мной. — Вещь Билли Боя Арнольда, не так ли? Конечно, я её знаю.

Алексис кивнул.

— Кстати, познакомьтесь, это Мик, Мик Джаггер. А это — Эрик Бёрдон, он из Ньюкасла.

Ансамбль заиграл, и мы окунулись в ставшего уже классиком Билли Боя Арнольда. Следом пошёл другой блюз, мы же оставались на сцене — так захотела публика. В тот раз мы с Миком поучили неописуемое удовольствие. Ритм–и–блюз завоёвывал мир. Взрыв был уже совсем близок.

Ночь на понедельник я провёл на Эустонском вокзале, пытался заснуть, было холодно, да и полиция меня задержала. Если я намерен оставаться в городе, то у меня должно быть своё место, и я позвонил Дорин, здесь, в Лондоне жил её брат. Она сообщила мне адрес, и я поехал на встречу с ним. Линди Колдер был чемпионом в среднем весе по рестлингу. Пяти футов семи дюймов и крепок как кирпичная стена. Обладатель самой добродушной улыбки во всей вселенной, а его жена–ирландка сделала всё, чтобы я чувствовал у них как дома до самого вечера среды, когда я отправился в Сохо и вошёл в переполненный Марки.

На сцене уже был Алексис с банданой от пота на голове и Сирил Девис. Ронни Джонс пел. Он был первым чёрным ритм–и–блюзовым исполнителем, которого я видел, не считая тех в Ньюкасле и Рэя Чарльза в Париже — не считая вовсе не потому, что они были хуже или лучше, а потому что те были иностранцы. А эти родились и выросли у нас, в Англии, и нашли друг друга. Ещё я заметил там, путешествуя из клуба в клуб, юного Рода Стюарта и его одноклассника Долговязого Джона Болдри. То были запоминающиеся дни, полные событий и новых впечатлений.

Вернулся в Ньюкасл горящий энтузиазмом, ходил от приятеля к приятелю, рассказывал, что им обязательно, просто необходимо, своими глазами увидеть, что варится в котле Лондона. Специально съездил на работу к Алану Прайсу, в налоговую в деловой части города и сказал, что он должен побывать в Лондоне. Но Алан очень серьёзно относился к своей работе, и, будьте уверены, работал бы там всю оставшуюся жизнь. Но однажды, как–то раз, он тоже укурился.