Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке - страница 19

Один из студентов Ньюкаслского университета и оказался именно тем человеком, сыгравшим ключевую роль в рождении и жизни Animals. Майк Джеффери, «Человек–в–солнцезащитных–очках». Хорошо это или плохо, но М. Дж., как все его звали, повлиял и на всю мою жизнь. Но он всегда был окружён ореолом таинственности, вплоть до самой своей смерти в авиакатастрофе в середине семидесятых. Джеффери был из прайда злодейского маэстро Свенгали, из породы антрепренёров поп–групп, которые оставили свой след на шестидесятых, таких как Брайан Эпштайн, Роберт Стигвуд и Кит Ламберт. Не так чтоб Майк обладал их талантами, совсем напротив. Но он как и они, был тем парнем, который знал, где и когда следует быть. Или если ты слишком долго задерживаешься и продолжаешь топтаться на одном месте, то он знал, где и когда нечего было ловить.

Майк Джеффери, который, в конечном счёте, стал импресарио Animals, а позднее и Джими Хендрикса (в партнёрстве с Час Чандлером), был типичны представителем первого послевоенного поколения британцев. Ему было достаточно лет, чтобы знать всё о наследии Империи и о прежних порядках. Ему хватало достаточно смелости, чтобы посмеиваться над её агонией и не поддаться удобной этике старого мира. Он и подобные ему горели желанием жить в новой эре. Он был настоящим шестидесятником. Воспитанник старой школой, он ворвался в деловой мир со стремительностью акулы, поглощающей всё на своём пути.

Но, как и знаменитой белой акулой, у Джеффери были сотни обожателей. Все обратили свои взоры в его сторону. Все попали под его обаяние. Это был деловой человек, бизнесмен, который понимал человека сцены.

Я смотрел на него, как на человека, который мог бы предоставить мне не работу, нет, но свободу. Ясно, конечно, что он использовал менее удачливых на пути к своей собственной свободе. Это человек, который с головой окунулся в водоворот страстей… ради самого себя. Когда дела шли хуже некуда, Джеффери, не принимая это близко к сердцу, шёл напролом. С гордо поднятой головой и крепко стоя на ногах. За этого его и уважали. Его увлечение музыкой началось где–то около 1958 года с организации в университете танцев. Он носил тёмные очки, прописанные ему врачом, достаточно тёмные, чтобы их принять за обычные солнцезащитные. Носил всегда тёмные костюмы в тонкую полоску и старомодный школьный галстук. В Ньюкасл Майк приехал из Лондона, в армии служил на Ближнем Востоке. Копия киногероя–мошенника Питера Селлерса. В те дни мне он казался удивительным человеком.

Познакомившись с ним, естественно я сразу стал просить поставить нас на разогреве у тех, уже зарекомендовавших себя групп, которые он привозил из Лондона. Конечно же он никогда нас не слышал и не был в нас уверен. И так было, пока мы не заключили контракт с двумя известными в Лондоне парнями, Ронаном О'Рэйлли и Микки Мостом. Вот тогда–то он и поступил, как всегда когда кто–то вставал на его пути: он отвоевал нас у них и прибрал Animals к своим рукам.

Итак, мы стали играть в его клубах, Downbeat и Club A Go–Go. И часто там бывая, мне удалось увидеть и Камни, и Долговязого Джона Болдри, и многих других. Вот так Майк Джеффери способствовал рождению нашей группы. Он предоставил место, где мы могли родиться, сыграться и вырасти, как это уже случилось с Битлами в Гамбурге, с той лишь разницей, что нам не пришлось покидать наши дома, ради приобретения опыта.

Майк, как и мы все, был мечтателем. В конечном счёте он создал деловую империю, простёршуюся от Англии до Парижа, и от Майорки до Багамских островов. Мы считали его идеальным для Animals импресарио, человеком, на которого могли положиться, который расчищал перед нами путь к нашему совершенствованию. Мы смотрели на него, как на своего Брайана Эпштайна. Мы были ещё невинны, не искушённые в жизненных перипетиях. Всё было для нас вновь, ограничений не существовало. Поэтому не удивительно, что Animals попали под его чары, даже несмотря на то, что мы подозревали, что готовил он на адском пламени.

Он с медалью окончил Ньюкаслский университет по специальности языки и социология, но быстро сообразил, что, используя свой студенческий опыт, сделает гораздо больше денег на музыкальном поприще, нежели займётся общепризнанной карьерой. Ему удалось вовремя поменять систему на рок–н–ролл.