Рассказы и эссе - страница 23
А писателю приходилось еще быть и властителем дум. А он еще с давних пор так не любит быть должным. Именно в советское время по настоящему восторжествовал критический реализм. Писателю приходилось быть не только мозгом нации, но иногда и совестью. То, что так жить нельзя, он давно убедил общественность, задолго до Говорухина. Но пытаясь сказать, а как же жить, — тоже не его обязанность! — он мог предложить лишь преимущество западной материальной культуры и либерально-демократические клише, которые оказались столь неприглядными при близком рассмотрении. Читатель потому еще и отвернулся, а не только из-за отсутствия денег на книги и толстые журналы: находит же он их на детективы. Ну и поделом.
Есть простейшее правило, закон, если хотите, каким образом проверить искренность газетно-журнального сочинения о всамделишных событиях. Для этого достаточно вообразить, что это сочинение — вымысел. И тут же открывается тебе, что скрыто под румянами пафоса. Потому что у художества есть своя, более высокая правда. Уж лучше писатель: он привычней и рука у него набита. А быть может как раз это благо: сегодняшний кризис литературы избавит ее, литературу, от излишних обязательств — не надо писателю ни философом быть, ни социологом, ни батюшкой?! «Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли мне равно» — сказал поэт. От народа писатель уже не зависит, надо научиться ему не зависеть от царя. Ему предоставлена возможность говорить под сурдинку. И утешаться надеждой, что очень скоро к нему прислушаются. А пока новейшей литературе сребролуким Аполлоном покровительствует Дж. Сорос. Чтобы писатель-бедолага не умер, а сумел ползти в сторону огня, который виднеется вдали и который называется третьим тысячелетием.
Для тех же, кто по-прежнему предпочитает Парнасу земные высоты, есть путь художника Налбандяна. Рассказывают: когда разоблачили культ и как следствие, этот художник, бывший главный портретист Сталина, перестал получать заказы, но недолго горевал. Послал подальше все эти худфонды, сказал себе: «Наконец буду писать по велению сердца». С этими словами он выставил перед собой новый холст и сделал портрет Сталина.
На амурные истории американского президента, из-за которых так сильно досталось Багдаду, не может ПСЧ (постсоветский человек) реагировать иначе, как восклицанием: «Во, блин, живут, а я тут вкалывай!». А громкие слова о том, что американский народ должен знать, куда идут его деньги и. т. д., действуют на ПСЧ, так много настрадавшегося в последние годы от популистских слов и их произносящих, лишь определенным образом.
В ответ на расследование президентских похождений, стоивших «налогоплательщикам» (кавычки встали тут непроизвольно) энных миллионов долларов, президент-повеса шарахает по Ираку сверхоружием уже миллиардной стоимости, хотя, если бы он мог, удар безусловно был бы нанесен не по радарам Хусейна, а по тому дворцу правосудия, где этот зануда-Кеннет просиживает. И этот поступок, так же, как и тот, что совершён, встретил бы у нас ворчливое понимание.
Тем более, что тут у нас прокурор — отрицательный персонаж блатных песен, способных выудить мужскую скупую слезу у любого ПСЧ, буди он хоть уголовник, хоть академик.
Бывший охранник Клинтона дает, как говорится, полный расклад об адюльтере пятилетней давности своего шефа, своего благодетеля. И народу предлагают возмущаться шалостям Билла, а не предательству сего охранника, который его сдал ради шумихи вокруг своего имени. А Билл, надо полагать, ему верил. А что бы делал этот бравый парень, попади он под пристрастный допрос, который угрожал и угрожает ПСЧ в его повседневной жизни ежедневно и ежечасно, — допрос, кстати, совсем без адвоката. Не говоря уже о том, как к этому должен относиться некий советский служивый, которому приходилось совершать чудеса самоотверженности и храбрости, выполняя приказ и оставаясь анонимным, т. е. заранее осознавая, что ему предстоит унести свою тайну в могилу, скрыв ее даже от жены и детей.
Далее. Еще понятно, когда заставили запеть Монику. В конце концов она — женщина (не при феминистках будет сказано), страдавшая от того, что «в ее жизни было мало перца». А таперича и перцу как в трюмах Магеллана, и баксов хоть отбавляй (хотя она в них и раньше не нуждалась, но в Америке культ self made man), и прославленности на всю Америку и на весь мир (хотя Америка уже есть весь мир для самодостаточного американского народа).