Развиртуализация. Часть первая - страница 47

Дороги жизни – многочисленные нарушения особого режима охраны объектов энергохозяйства

– Я два месяца стремилась продемонстрировать лояльность. И так под них лечь, и эдак – всё, что изволите. И порно показать. И рукописи расшифровать, – монотонно бормотала она. Хотелось повернуться и удушить, чтобы это существо перестало исторгать равнодушные звуки. Сил не осталось даже просто скосить глаза.

«Надо крепко вмазать. До крови. Иначе не поверят», – эта мысль немного взбодрила Кутялкина. Наталия продолжала бубнить:

– Я не сдалась в своём безграничном согласии с любым их решением. Я знала, куда отправляюсь. Верила, что выкручусь и выживу. Теперь ...

– Ты знала?! – Гриша, не вставая, развернул к ней корпус.

– Догадывалась. Я в отличие от тебя не дурра, – она не подмигнула, но четко обозначила голосом переход в финальную предконфликтную тональность. – Если бы у меня на воле остался кто–нибудь, кого нужно спасать, а не убивать, ни за что не согласилась бы сдохнуть так нелепо, – она говорила медленно, со вкусом. – Чего вылупился, папочка? Дети твои уже давно под молотками, а ты здесь...

Кутялкин ударил кулаком в челюсть. Наталия моментально пробудилась от своего заторможенного состояния – завизжала, вцепилась ему в волосы, разодрала ногтями лоб, чуть не выцарапала глаз. Дралась по–настоящему, поэтому дальше всё пошло не по плану.

Чувства вдруг прорезались через ватную пелену равнодушия. Требовалось не только отцепить от себя визжащий кусок мяса и пнуть его для острастки. Хотелось парализовать его навсегда. Не важно, спасут Гришу после этого или нет, поможет ли это выбраться отсюда или окончательно утвердит приговор. Главное успеть втоптать эту ведьму, гадюку, эту выцветшую анимешку в пыльный пол, разбить о её лицо костяшки. Отомстить за всё.

Кох ошибается – спасение не в том, чтобы продемонстрировать, как они калечат друг друга, а в том, чтобы безжалостно растерзать сокамерника. Убить, снять скальп, зажарить, съесть – всё вместе или по отдельности означает спастись.

Вторым ударом Гриша расквасил ей губы, потом отбросил на пол и бросился месить кулаками, грызть, царапать ненавистное тело.

Когда загремели замки, он забыл, как жаждал этого звука. Болел этим звуком, жил этим звуком, моделировал его полутона и свою жизнь после него. Грохот не вписался в трансформированную картину мира. Он душил Наташу, не обращая внимания на её улыбку:

– Спасены, – кроваво прошептала девушка. Он успел услышать, но не успел понять. Пальцы на горле и без команды нервной системы обратились в мягкие непослушные сосиски. Последнее что он почувствовал – укол в спину.

Часть 5. Полуостров Корнуолл. Гарнизон Стоунхаус. База 45–ого диверсионно–десантного батальона королевской морской пехоты. В которой становится понятно, что некогда могущественные армии Европы и Америки распались на особые подразделения и перестали участвовать в междуусобицах

Провал плана поэтапной деиндустриализации

Целую вечность он кувыркался во мраке. Сонное сознание шумело морем, вспыхивало крапинками звезд, отстраненно фиксировало всевозможные ватные звуки – приглушенное многокилометровым расстоянием тарахтение двигателей, крики людей, звон медицинских инструментов.

Тело подавало невнятные сигналы. Оно перемещалось, переворачивалось, покрывалось мурашками из-за смены внешних температур.

Периодически на периферию сознания заплывал кадр со спокойными буквами и нетребовательными интонациями «жив…жив?...жив? … жив».

Очнулся Кутялкин в темноте, с ужасом понимая – ощущение передвижения в пространстве оказались сладким сон. Он по–прежнему в хранилище 10Z. Или просто умирает, теша себя призраками спасения.

Сердце тревожно прыгало на ухабах надежды, заставляя открыть глаза. Впереди окно. За ним ночное небо. Звезды. Он вместе с небом и звездами, сразу уткнувшимися в центры удовольствия головного мозга Кутялкина, лежит на мягкой кровати. Рядом тихо пищит датчик – система оповещения о том, что он пришел в сознание? В раю? Сейчас кто–то войдет, и сказка закончится?

Кутялкин приподнялся на локтях, вглядываясь в окно, но тут же отпрянул – настолько невыносимой оказалась картина. Ему открылось еще больше моря. Моряморяморя. Лунная дорожка на воде била наотмашь. От одного ее блеска можно сойти с ума. Разум был все еще законсервирован в хранилище, поэтому плохо переваривал отражения иного мира.