Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.) - страница 12

Данное обстоятельство позволяет предположить, что Тацит, вероятно, имел возможность ознакомиться с фрагментами и переложениями этих речей, которые могли сохраниться в официальных документах и надписях, в частной переписке и т. д. Не исключено также, что в руки историка могли каким-то образом попасть конспекты выступлений принцепсов в сенате: из Светония (Aug., 84) нам известно, что Август, например, имел обыкновение всё произносить по написанному и делал наброски того, что он намеревался сказать в курии или даже в важном частном разговоре.

Другой значительный корпус источников, которым Тацит также активно пользовался, составляла богатая мемуарная литература времени Юлиев-Клавдиев.[94] Мемуары оставили после себя многие видные деятели описанной Тацитом эпохи, в том числе императоры Тиберий и Клавдий (Suet. Tib., 61; Claud., 41), полководцы Лентул Гетулик и Домиций Корбулон (Tac. Ann., XV, 16; Suet. Calig., 8), Агриппина Младшая (Tac. Ann., IV, 53). В распоряжении историка были произведения, вышедшие из под пера оппозиционных принципату авторов: риторов (Тита Лабиена, Кассия Севера и проч.); драматических поэтов, чьи трагедии изобиловали намёками на современные политические события;[95] историков, таких как Кремуций Корд или Луций Аррунтий. Труды многих из них были официально осуждены и подвергнуты публичному сожжению, но, несмотря на это, тайно читались и переписывались (Suet. Cal., 15). К этой же категории источников относятся биографии выдающихся представителей "стоической оппозиции", Тразеи Пета и Гельвидия Приска (Plin. Epist., VI, 19, 5–6). В целом, у нас есть все основания полагать, что главные исторические сочинения Корнелия Тацита, "История" и "Анналы", опираются на весьма солидную источниковедческую базу, создающую адекватное представление об описываемой эпохе.

Противоположной точки зрения придерживается, в частности, А. Момильяно. Итальянский учёный уверен, что Корнелий Тацит, подобно большинству античных историков, не был исследователем в современном смысле этого слова. Он почти не работал с первоисточниками, черпая нужные сведения исключительно из сочинений предшественников.[96] Нам кажется, что различие между методами работы древних и современных историков не следует преувеличивать. Уровень гуманитарной культуры в античности был очень высок, и весьма вероятно поэтому, что такие выдающиеся представители античной исторической науки, как Фукидид или Тацит, если и не достигали совсем уровня современного научного анализа, то, по крайней мере, существенно к нему приближались.

Развёрнутая характеристика методов работы Тацита с историческим материалом содержится в адресованных ему письмах Плиния Младшего. Между Тацитом и Плинием, как известно, поддерживался постоянный и чрезвычайно продуктивный обмен мнениями по актуальным вопросам литературного творчества, которые живо интересовали обоих друзей (Plin. Sec. Epist., VII, 20, 1–2). Корнелий Тацит посылал Плинию отрывки своих сочинений и получал в ответ письма Плиния с пространными отзывами на них (ibidem). У нас есть все основания полагать, что Плиний достаточно хорошо представлял "творческую кухню" своего друга, и, следовательно, мог объективно оценить качество его работы. Таким образом, для характеристики творческого метода Корнелия Тацита мнение Плиния представляет чрезвычайную, и, можно сказать, первостепенную важность.

Плиний не сомневается в том, что историческим трудам Тацита суждено бессмертие (Plin. Sec. Epist., VII, 33, 1). Поэтому он настоятельно просит своего друга включить в "Историю" один эпизод, участником которого был он сам (ibidem). Впрочем, Плиний уверен, что дело Бебия Массы[97] и так не останется неизвестно Тациту, поскольку занесено в acta senatus (ibidem, 3). Данное письмо позволяет со всей определённостью утверждать, что, с точки зрения Плиния, труд Тацита основан на документальных данных, и от его внимания не может ускользнуть ни один мало-мальски значительный факт (ibidem).

Весьма показательно в этом плане, что современные исследователи творчества Тацита и, в частности, такой его знаток, как Р. Сайм, рассматривают изображение принципата Тиберия в "Анналах" как основанное на самостоятельном изучении историком документального материала.