Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.) - страница 11

Противоположную точку зрения в крайней её форме выразил Наполеон Бонапарт, неоднократно высказывавший мнение, что Тацит оклеветал Римскую империю и императоров, изобразив их отпетыми негодяями. Для Наполеона Тацит — сенатор из консервативной клики Брута и Кассия, из мести взявшийся за перо.[85]

В научной литературе первые сомнения в достоверности интерпретации событий у Тацита были высказаны во второй половине XIX — начале XX веков, когда дискуссия вокруг его творческого наследия из сферы актуальной общественно-политической проблематики перемещается в сферу строгой науки.[86] Важно отметить, что переоценка произведений Тацита как источника по истории ранней империи в середине XIX века связана с изменением отношения к самой Римской империи и её исторической роли. Исследователи (А. Тьерри, Ч. Мериваль и др.) видели в ней великое объединение древних народов, результатом которого был взлет цивилизации и культуры. Восхищаясь плодами этого подъёма, они пытались защитить творцов империи, принцепсов, от несправедливой, на их взгляд, критики античных историков, в первую очередь — Тацита.

Сформировавшиеся в рамках историографии второй половины XIX века негативное отношение к Тациту и его произведениям оказало и продолжает оказывать сильное влияние на изучение истории Рима эпохи ранней империи. Своё наиболее полное выражение критический взгляд на "Анналы" нашел в западноевропейской и американской историографии 30-40-х гг. XX века в связи с формированием в эти годы так называемой "традиции реабилитации", наиболее последовательно осуществлённой на примере принципата Тиберия.[87]

Общий смысл упреков, предъявляемых Тациту сторонниками критического направления, сводится к следующему. Во-первых, Тацит пользовался своими источниками (сочинениями Клувия Руфа, Плиния Старшего, Фабия Рустика и др.), не проверяя их данных по документам, причём собственные политические взгляды заставляли автора "Анналов" опираться на наиболее враждебную принцепсам, в том числе и Тиберию, традицию. Производя соответствующий отбор материала, Тацит, с заслуживающей лучшего применения последовательностью, трактовал все добытые таким образом факты в невыгодную для Цезарей сторону. Во-вторых, некоторые психологические особенности, присущие римскому историку, привели к тому, что Тацит воспринял и отразил в своих сочинениях не столько саму историческую реальность, сколько собственное крайне субъективное впечатление от неё. И, наконец, в-третьих, будучи ритором, смолоду приученным становиться на защиту любой позиции и сходу сочинять соответствующие речи, Тацит стремился создать эффектный литературный образ и, ради этого, расставлял акценты так, чтобы преувеличить, или наоборот, затемнить подлинное значение приводимых фактов.[88]

Критическое отношение к произведениям Тацита как к историческому источнику сохраняет сильные позиции в трудах современных западных исследователей.[89] Однако против такого взгляда можно привести целый ряд возражений, главные из которых суммированы ниже.

Опора преимущественно на литературную традицию и малое внимание к документам — общая черта творческого метода античных историков, и Тацит, в сравнении со своими коллегами, если и выделяется, то в лучшую сторону.[90] Он располагал большим количеством достоверной информации о событиях описываемой эпохи,[91] в его руках были разнообразные источники, в том числе и документального характера, которые он сравнивал и сопоставлял.[92] В ряде случаев автор сам называет их: так, например, в "Анналах" упоминаются acta diurnia (Tac. Ann., III, 3; XII, 24; XII, 31; XVI, 22), acta patrum (ibidem, V, 4; XV, 74), commentarii senatus (ibidem, VI, 47), edicta principum (ibidem, I, 7–8; III, 6; IV, 67; V, 5), senatus consulta (ibidem, I, 7; II, 32, 85; III, 51, 57, 63; IV, 45, 63; VI, 6, 12), различного рода письма (ibidem, I, 7, 25, 48; II, 65, 78–79; III, 16; V, 2). Проведённый современными исследователями анализ речей, которые историк вкладывает в уста главных действующих лиц его произведения, римских императоров, включая сюда и Тиберия, показывает, что Тацит верно передаёт не только общий смысл сказанного, но, по-видимому, и некоторые характерные особенности речи своих героев.