Россия нэповская - страница 52
.
Сам же Ежов тем временем добился перевода в Москву, а методы натравливания друг на друга во многом искусно подогреваемых групп «правых» и «левых» сохранились как один из важных инструментов перетряхивания национальных кадров и укрепления режима личной власти Сталина и его ставленников. Однако стабильности это не обеспечивало. Недаром на совещании секретарей парторганизаций тюрко-татарской группы в ЦК ВКП(б) 2 января 1926 года под председательством Молотова Голощекин признавал: «Чем ближе подходят коммунисты к власти в партийном или советском порядке, тем делаются более оголтелыми в национальном вопросе». При отсутствии проявлений панисламизма в республике наибольшую трудность по-прежнему он видел в отношениях с бывшими «буржуазными националистами». «Вопрос о национальном самосознании между прочим выражается, — говорил он, — в том, что они хотят «совсем без русских и без ЦК». Есть разговоры о том, что не мы хозяева, а русский ЦеКа, Москва хозяин»[172]. В основе политической оппозиционности интеллигенции лежала очевидная неудовлетворенность реальным статусом национальных республик и характером преобразований в них.
Создание 3 июня 1926 года комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с Калининым для рассмотрения проблем национально-государственного строительства в РСФСР и входивших в нее автономиях явилось попыткой нормализовать ситуацию. В подготовленных ею тезисах в ноябре 1926 года, в частности, отмечалось негативное влияние групповщины в местных парторганизациях. Комиссия высказалась против противопоставления групп как метода укрепления единства, так как на деле это приводило к дроблению сил, карьеризму, подрыву авторитета коммунистов. При этом подчеркивалось, что регулятором группировок является европейская часть партии, в которой еще много «незнакомых с правом, обычаями и языком трудовых масс этих республик», недооценивающих национальный аспект и проявляющих «высокомерно-пренебрежительное отношение» к этой важной стороне работы.
«Вся эта чехарда группировок, внутренний механизм которых бывает весьма понятен и национал-работникам (причем каждый из националов обязательно должен состоять в той или иной группировке), при слабой активности и слабой подготовке рядовых партийных масс, отодвигает на задний план практическую работу, задерживает процесс оформления руководителей из националов, наносит ущерб партийно-воспитательной работе, культивируя в массах еще молодых коммунистов-националов (молодых не по возрасту, а по стажу) отмеченные выше отрицательные качества: карьеризм, выслуживание и проч.»[173]. В выводах комиссии отражался болезненный характер процесса трансформации идейно-политических ориентиров интеллигенции, совпавшего с кардинальными переменами в жизни этносов. В сознании и реальной практике причудливо переплетались архаические стереотипы, национальные традиции, клановые и иные предпочтения, прежний политический опыт и нивелирующие их нормы нового режима.
В конце 1928 — начале 1929 годов были арестованы около 40 бывших участников автономистского движения в Казахстане. Главным образом педагоги и ученые, репрессированные в 30-е годы, а также национальная элита других регионов страны. В то же время создание новой интеллигенции форсированными темпами обусловило наряду с перманентным дефицитом кадров их общий довольно низкий уровень, утрату преемственности в развитии национальных культур и языков. В том же Казахстане численность интеллигенции с 1926 по 1939 год выросла в 8 раз — с 22,5 тыс. до 177,9 тыс. чел. Однако в 1933 году в 70 районах республики, где коренное население составляло более 90 %, один врач должен был обслуживать 38 тыс. жителей. Между тем здесь проживало 52,8 % населения и 83 % казахов республики. И в 1939 году 75 % колхозных специалистов не имели профессиональной подготовки[174].
Тем не менее опыт именно 20-х годов в области национальной политики (опять таки в параметрах национального нэпа), в сравнении с последующими периодами советской истории, дает наиболее интересные примеры, в том числе участия государства в решении проблем меньшинств. Обратимся, в частности, к деятельности Комитета содействия народам Севера при ВЦИК России. Его штат был небольшим — председатель, ответственный секретарь, делопроизводитель и машинистка, а смета на 1924 год составляла 65 тысяч рублей.