Россия нэповская - страница 51
.
Секретарь Семипалатинского губкома партии докладывал в ЦК 11 октября 1924 года, что в отличие от «низовой интеллигенции», повернувшей в сторону Советской власти и партии, в ее верхах чувствуется отчужденность. На краеведческом съезде во время доклада секретаря по теме «Революция и интеллигенция» прозвучала реплика: интеллигенция отвернулась от революции, так как не могла мириться с ее абсурдом[167]. Стремясь приспособиться к политической ситуации, часть ее «впала в покаянное настроение», другие сохраняли скептицизм — «история, де, нас рассудит». Однако все они вступали за то, чтобы «создать самостоятельную единицу из Киргизии с вхождением непосредственно в СССР. Одно смущает их, — докладывал секретарь губкома Костерин, — в силах ли будет самоуправляться Кирреспублика собственными силами. Большинство отвечает из них утвердительно. Момент проявления активности совпал именно с моментом разговоров о вхождении Кирреспублики непосредственно в СССР».
Отметим здесь, что стремление к самостоятельности проявлялось и раньше. Еще в апреле 1922 года один из национальных деятелей Казахстана Р. Марсеков, отвечая на вопрос анкеты: «С какой областью политики Советской власти не согласен?» — написал следующее. «Кирреспублике не представлено право на заключение торговых договоров с соседними государствами». Далее он добавлял: «Украинская республика имеет право на заключение торговых договоров с соседними государствами, и она этим правом уже воспользовалась, а Кирреспублика, как член федерации, такого права не имеет[168].
Если Нанейшвили как присланный из центра руководитель национальной республики стремился наладить работу, изжить «рабскую патриархально-родовую психологию», определявшую в том числе и отношение широких национальных масс к своей интеллигенции, добивался не дискредитации ее, а считал своим долгом выяснение истинного положения дел[169], то явно иные цели преследовал Н. И. Ежов, ставший впоследствии проводником сталинского произвола. В 1924 году он был заведующим оргинструкторским отделом Казкрайкома партии, а в марте 1925 года утвержден 3-м секретарем крайкома как член его секретариата. Он организовал травлю представителей казахской части руководства и конфликт внутри нее.
В его письмах В. М. Молотову в сентябре 1925 года наиболее ярко и откровенно излагались набиравшие силу методы работы с национальными кадрами, подлинные механизмы и мотивы действий которых оставались непонятными для подобного рода руководителей. «Было бы полбеды, если бы хотя эти группировки делились по тем уклонам, о которых так ярко в своей последней речи говорил тов. Сталин, тогда было бы гораздо легче вести определенную политику между этими группировками… Но… мы не можем опереться на одну какую-либо группу, встав, как говорят, «обеими ногами на нее». По-моему, мы должны искать опору во всех этих группировках (опираясь на здоровый элемент их), одновременно и в одинаковой мере ведя борьбу с нездоровыми уклонами в каждой из них, направляя тем самым их деятельность в партийное русло. Так я себе представляю задачу партийного ядра в Казахстане», — цинично рассуждал он. Большой разницы между взглядами казахских коммунистов Ежов не усматривал, а потому предлагал «давить» и отстранять их от руководства с одновременным расколом внутри групп путем их противопоставления, предостерегая вместе с тем от перевода их в Москву, где они смогут организовать «Казахстан № 2 и тормозить мероприятия» партии[170].
Расправа над одной из групп заставила бы опираться на другую и лишиться возможности манипулирования, поэтому Ежов предлагал, снимая сторонников одной выдвигать на их место представителей другой, делая внутригрупповую борьбу таким образом перманентной, а интеллигенцию — управляемой. Жалобы на паралич практической работы из-за групповщины выглядели при этом довольно лицемерно. Оценивая направление в Казахстан В. И. Голощекина, будущего организатора сталинской коллективизации в республике, возглавлявшего республиканскую парторганизацию в 1925–1933 годах, он писал: «По правде сказать, мы не мечтали получить для Казахстана столь авторитетного товарища, как Голощекин, а вместе с тем, мы особенно ощущали необходимость в таком товарище. Нам думается, что ЦК как нельзя лучше учел этим решением положение Казахстана»