Ротмистр - страница 23
Подпоручик Курилло с лентой шафера через плечо подливает вино сестре милосердия, щекочет ухо завитым усом. Та смеется грудью. Курилло — штатный полковой специалист по спичам, речам и анекдотам, обладающий способностью нести чрезвычайную по тупости ахинею с совершенно серьезным видом. Но при этом храбр до грани, за которой следует натуральное безумие. Как-то на спор нагло вышел из леса, где рота сидела в засаде, к полковой колонне германцев, держа в руке папиросу — мол, прикурить бы, господа хорошие. Какой-то гауптман в растерянности свесился с седла, дал огонька, но неблагодарный Курилло виртуозно, одним движением, свернул ему шею и в несколько лосиных прыжков допрыгал до леса.
— Господа, сегодня у нас, холостяков, трагический день: лишаемся испытанного товарища, — Курилло, словно невзначай, опирается о голое плечо соседки и пускается в тост, который оказывается на удивление кратким. — Александра Ильинична, ваш супруг часто цитирует: «Чем без чести жить и тлеть, лучше с честью умереть». Желаю вам, ротмистр, чтобы выбор этот перед вами не встал. А вам, Александра Ильинична, — терпения, когда ваш благоверный будет вас покидать для выполнения служебного долга.
Гуляков, привстав, благодарит:
— Постараюсь выполнять оба своих долга со всем тщанием, как и подобает офицеру…
Александра смеется:
— Ловлю на слове, дорогой!
Курилло поднимает полный вином бокал:
— За супругов Гуляковых, господа!
Раздается нестройное, разнобойное «Ура!», звон бьющейся посуды, крики с пожеланием счастья. Разомлевшая от щекотанья усов молод-ка — соседка Курилло — выбегает перед столом, кланяется новоиспеченным супругам и, топнув каблучком перед Курилло, затягивает казачью свадебную:
Курилло, слов песни не знающий, идет вприсядку, похожую на приемы рукопашного боя, и гортанно гогочет какую-то беспорядочную околесицу про хлопцев, девок, поверженных ворогов, степь широкую и соломку мягкую.
Гуляков шепчет на ухо жене:
— Саш, уже хочется поскорее приступить к выполнению одного из долгов…
Постель новобрачных занимает почти все пространство светелки, оставляя место только для колченогого туалетного столика и стула. На его спинке висит офицерский китель с орденами Святого Георгия 4-й и 3-й степеней. Поверх — шашка, перевязанная свадебной лентой, револьвер с наградной металлической табличкой на кобуре. На столике посреди белья, подвязок и прочего невестиного хозяйства — подсвечник с оплывшей свечой, два бокала, наполовину пустая бутылка вина, оранжевые кругляши мандаринов, увесистая кисть багрового винограда.
Гуляков курит, обнимая свободной рукой плечо жены. Та прижимается щекой к его груди, катает по черным жестким завиткам виноградину, берет ее в рот, жует.
Мужчина бросает шикнувший окурок в полупустую посудину возле постели и просит:
— Саш, дай мне что-нибудь на память — твое, родное, теплое, небольшое. Всегда при мне чтобы…
Александра выгибается назад и достает из-под подушки заколку для волос — в виде бабочки из бирюзы по краям с красным гранатовым сердечком в центре.
— Это мамина еще вещь, очень дорогая для меня, и мне приятно, что она у тебя будет. Не могу смириться — завтра меня тут не окажется. Может, я все-таки останусь? Кстати, солдаты пели, недавно слышала:
Гуляков улыбается и прижимает жену к себе.
— Ну, что я в Москве без тебя буду делать. Тысячу лет не была. Страшно там сейчас, неспокойно, говорят.
— Сашенька, ты не одна у нас теперь…
Он целует ее живот и бережно трогает пальцами, осторожно пытаясь нащупать контуры продолжения их жизни.
— Не сегодня-завтра — наступление. Не место тебе на фронте. Я с твоим начальством договорился обо всем. Давай не будем вновь обсуждать уже решенное…
Александра, не одеваясь, идет к столу, с удовольствием ощущая взгляд мужчины, приносит бокал с вином. Гуляков пьет, проливает вино на постель, молодые смеются, но алые пятна на простыни, кажется, заставляет их подумать об одном и том же.