Рудольф Нуреев на сцене и в жизни. Превратности судьбы. - страница 7

. Она выбрала имя за звучность, а вовсе не в честь Рудольфа Валентино, как одно время считалось^>9.

Покоясь на руках матери, единственный сын Нуреевых начал путь, который привел его из одного конца страны в другой, а потом наполовину обратно, так что на протяжении следующих пяти лет он проделал около семи тысяч миль. Мытарства первых лет должны были навсегда лишить его ощущения пущенных корней. Он всегда будет цыганом, а не оседлым жителем родной страны. «…Я считаю весьма символичным знамением то, что мне предстояло родиться в дороге, между одним местом жительства и другим. Это вселило в меня догадку, что моя судьба — быть космополитом. С момента рождения у меня не было настоящего чувства «принадлежности», я не мог назвать своими собственными ни реальную страну, ни дом. В моем существовании не было ничего обыкновенного, оно не ограничивалось нормальными пределами, порождающими ощущение постоянства, и это всегда внушало мне сильное убеждение, что я с рождения не принадлежу ни к какому государству».

Начиная со времени и места рождения, жизнь Нуреева полна неопределенности. К сожалению, ни свидетельство о рождении, ни воспоминания родных не дают ответов на вопросы, которыми задаются те, кто пытается подробнее узнать о его жизни, начавшейся в самые мрачные времена сталинской эпохи. Даже сам Нуреев не сумел позже установить точный момент своего рождения, чтобы составить астрологический прогноз. Хотя семейное предание утверждает, что он родился днем, ни его сестра Розида, ни племянница Альфия, обе жившие с Фаридой Нуреевой, не припомнили, слышали ли от нее когда-либо упоминание о том месте на Транссибирской магистрали, где Рудольф появился на свет. Впрочем, он заявлял, что у него нет сомнений, и в своих мемуарах, лежащих в основе всех предшествующих описаний его жизни, сообщал, что поезд «мчался вдоль берегов озера Байкал неподалеку от Иркутска» и его сестра Роза, которой было тогда восемь лет, в Иркутске сошла с поезда, телеграфировав отцу радостное известие. Но география опровергает его слова: по Транссибирской магистрали поезда прибывают в Иркутск прежде, чем огибают Байкал^>10. Рудольф — или его мать — могли просто выбрать местом рождения Байкал как единственное чудо природы на скучном пути. Вспомним также, что мемуары Нуреева, написанные за него профессионалами, вышли на Западе в 1962 году, когда нельзя было проконсультироваться с очевидцами и когда даже самому Нурееву многое было неведомо, особенно о ранней истории его семьи.

Рождение Нуреева было зарегистрировано через восемнадцать дней после самого события, 4 апреля 1938 года на станции Раздольное, ближайшей к армейской базе Хамета. Измученной дорогой Фариде надо было набраться сил, прежде чем ехать в город для регистрации ребенка, на что она по закону имела месяц. В свидетельстве о рождении Рудольфа Раздольное значится и местом регистрации, и местом рождения. Возможно, это ошибка регистратора, а может быть, Фариде во избежание бюрократических сложностей так было удобней.

Рудольф не мог выбрать для своего рождения более неопределенный и страшный момент: страна корчилась в последних судорогах «большого террора», а мир катился к войне. В том же месяце Германия аннексировала Австрию, а в Москве шел третий позорный показательный процесс, по завершении которого семнадцать ведущих большевиков, в том числе теоретик партии Николай Бухарин, были приговорены к казни. За процессами грозно маячил Иосиф Сталин, сосредоточивший к 1938 году в своих руках абсолютную власть с помощью террора, устрашения и всеобъемлющих чисток. Сталинские чистки партии начались в 1934 году после убийства Сергея Кирова, популярного ленинградского партийного руководителя, имя которого будет носить балетная труппа, где через годы оставит свой след Рудольф.

Убийство Кирова ввергло страну в состояние массовой истерии. Если предыдущие кампании репрессий были нацелены на определенные классы общества, «большой террор» открыл огонь по всему населению, уничтожая не только членов партии, но почти каждого, кто «еще мог проявить какую-то инициативу, верил в моральные ценности, в революцию или во что-то иное, чем Сталин». На первом московском показательном процессе в 1936 году старые большевики Григорий Зиновьев и Лев Каменев «признались» в убийстве Кирова, в заговоре с целью убийства Сталина и были казнены. Их признания были сняты на кинопленку и широко демонстрировались.