Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - страница 36

.

Когда начались переговоры с Ригой, при современном состоянии источников точно сказать нельзя. Первый набросок условий перехода Риги под русский протекторат, посланный, по-видимому, «московскому немчину» Андрею Витту, находившемуся в Риге, датирован ноябрем 1599 г.[258]

Напоминая о прошлых переговорах с рижанами, царь сообщал, что он также вместе с ними «скорбит» о той «тесноте и насильстве», которое чинят им литовские люди, стремящиеся обратить их в католичество. В Московском же государстве иное отношение к иноземцам: выехавшим в Россию немцам предоставлены деньги на торговлю, выданы жалованные грамоты, они освобождены от уплаты пошлин. «И теперь те все ливонские немцы, видя свои вотчины в чюжих руках, бьют челом царскому величеству, чтобы им своих вотчин доступити, а ныне перемирные лета выходят». После такого недвусмысленного намека на приближающуюся войну с Речью Посполитой следовало изложение царских предложений рижанам. Царь обещал сохранить за ними и владения и их «вольности». Имущество рижан в Риге и их земельные владения в городской округе освобождались от всяких «поборов». Местных дворян царь также обещал пожаловать и вотчинами, и поместьями, и деньгами. Наконец, рижанам предоставлялось право торговать «добровольно и беспошлинно» по всей территории России.

В случае согласия на эти предложения рижанам предлагалось послать в Москву посольство под видом «торговых людей» для заключения соглашения.

Отчет Андрея Витта о поездке в Ригу, к сожалению, не сохранился. 30 ноября в Псков для переговоров с рижанами выехали специально посланные для этого лица: царский ювелир Клаус Берген[259], из жителей Немецкой слободы, пожалованных Годуновым, и купец из Любека, также получивший у русского правительства большие торговые привилегии, Андреян Меллер[260]. Из Пскова были должны были вести переговоры с представителем рижан Генрихом Флигелем[261]. В «памяти», врученной русским представителям, были перечислены изложенные выше условия перехода Риги под русский протекторат. Эти условия они должны были сообщить Флягелю, чтобы последний «своим друзем и советником, а смотря по делу, и рижским бурмистром, и ратманом… то царское жалованье потому ж сказывал»[262].

Можно констатировать, что, согласно русскому проекту, Речь Посполитая должна была так или иначе отказаться от Прибалтики. Учитывая русские планы в целом, можно думать, что Ливония должна была стать той ценой, которую Максимилиан уплатил бы своим союзникам за их помощь при его возведении на польский трон. Ее территория была бы поделена на несколько частей, которые должны были оказаться в составе различных государственных образований. Одни районы (Нарва, Рига с округой) вошли бы непосредственно в состав России, другие (главным образом территория шведской Эстонии с Таллином, а также, по-видимому, и некоторые другие территории) — стать владением королевича Густава. Какая-то часть земель польской Прибалтики должна была войти в состав Шведского королевства. Таким образом, непосредственно к России перешла бы лишь сравнительно небольшая часть Прибалтики. Основная масса прибалтийских земель должна была образовать особое, хотя и зависимое от России, государство.

Предположительно можно определить мотивы, которые склонили русское правительство к такому варианту решения вопроса.

Во-первых, русское правительство, по-видимому, рассчитывало на то, что, действуя таким образом, оно сумеет обеспечить поддержку своим планам со стороны прибалтийского рыцарства и бюргерства городов[263].

Идей создания особого государства в Ливонии должна была встретить благоприятный отклик в этой среде, в то время как попытка непосредственного включения этих земель в состав России могла натолкнуться на сопротивление прибалтийских сословий (из-за опасения за судьбу своих прав и привилегий).

Во-вторых, и это было, пожалуй, наиболее существенно, русское правительство, видимо, рассчитывало, что, образуя из земель шведской Прибалтики особое владение во главе с принцем из шведского королевского дома, оно легче сумеет добиться от шведского правительства отказа от притязаний на эти земли и приемлемого для обеих — сторон — соглашения