Самый трудный километр - страница 13

«Жвяк!» — набрал полную. «Хлюп!» — бросил в плотину. Да норовит, чтобы в самый дальний угол попало — куда трудней всего забрасывать. Бригадир Малышев своих проходчиков жалеет.

Дед смотрел на него, прислонившись спиной к чугунной стенке, чувствовал, как в разгорячённое тело входит приятный холодок земли. Рядом тяжело сопели и отдувались его проходчики. Чуть-чуть пришли в себя, и Дед опять позвал: «Пошли».

Сколько уже раствора они перебросали в плотину, но едва только лоток прикрыли. А нужно закончить до того, как сюда, «на горку», доберётся плывун. Считанные часы в резерве. В другое время, если по всем правилам строить, на такое сооружение ушло бы полмесяца.

— Медлить нельзя, — сказал Дед. — Пошли вместе с Малышевым.

— Будем мешать друг другу, — засомневался Сметанин. — Тесно.

В тоннеле и вправду тесно. Он ведь не широкий: всего шесть метров. Шести проходчикам только и размахнуться лопатами в самую пору. А их собралось у плотины человек сто. Но всем нашлось дело. Забивают доски, ставят леса, толкают одна за другой вагонетки. Конвейер! Бетонный раствор опрокидывают прямо под ноги. Не успеет хлипкая куча растечься, проходчики ловят её лопатами и перебрасывают за деревянное ограждение. Там раствор принимают другие, плотно утрамбовывают его дрожащими машинками — вибраторами.

Дед с Малышевым забрались к задней стенке, с краёв подгребают. Здесь совсем не развернуться. Неудобно. Приходится сгибаться в три погибели, головой о чугунные тюбинги бьёшься.

Под ногами трясина.

— Ой, сапог застрял! — Иван Прудников дёрнул ногу, да никак не выдернуть. Бетон быстросхватывающийся, в момент застывает. Так и осталась обувка в плотине.

«Жвяк! Хлюп!» — урчит бетон.

«Три-ри-ри-ри-ра», — вторят ему дрожащие вибраторы.

А за спиной ревёт река. Подгоняет: кто кого!

Люди работают наперегонки с рекой. И не все выдерживают это бесконечно длинное напряжение. Руки начинают трястись. В голове шумит. Рот жадно глотает воздух. А сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди.

— Петя, отдохни, — запыхавшись, говорит Дед соседу, — потом меня сменишь.

Они теперь стали по очереди приваливаться к чугунной стенке на несколько минут, чтобы отдохнуть. А потом снова за работу.

Летят по сторонам бетонные брызги. Жаром пышет от напряжённых человеческих тел. Даже чугунный свод покрылся влагой. Вдруг срывается сверху тяжёлая капля и падает за шиворот. Обжигает холодом. Хочется поскорее вырваться из этой бетонной кружилихи.

Вторые сутки сражаются люди. Река навязала им этот подземный бой в самом неудобном месте. Словно специально загнала в узкий проход, где ни машины, ни краны, ни бульдозеры применить нельзя. А голыми руками много не наработаешь.

Вон как Малышев старается. Да силищу свою с полной отдачей ему никак не употребить. Третью лопату в бетоне ломает — лишь палки хрустят!

Дед Малышеву всего лишь по плечо. Но он берёт упрямством. Там, где Алексей две тяжёлые лопаты перекинет, дед пять мелких забросит.

Но постепенно силы иссякают. Уже не хватает дыхания…

В шахту вернулась после отдыха бригада Володи Псюка. Снова замелькала среди стандартных метростроевских касок одна необычная — с буквами БАМ: Володе её подарил товарищ, уехавший строить Байкало-Амурскую магистраль.

Следом спустилась бригада Кости Татариновича.

— А, Дедов земляк, здорово! — крикнул ему обрадованно Некирка. — Обсохли после ночных купаний?

— Всё в порядке. Вас пришли сменить.

— Алло, штаб? Говорит сменный инженер. Что делать с людьми?

— А что?

— Устали, мокрые, едва стоят на ногах. Без сна вторую ночь под землёй воюют. Гоню наверх — не уходят.

— Гнать не надо: они ж своё, родное защищают. А вот убеждать проходчиков необходимо. Пусть отдохнут, примут горячий душ, сытно пообедают. Здесь всё приготовлено… И пусть не беспокоятся: на их место пришлём свежих людей. Добровольцев много. Весь Метрострой поднялся… Да что Метрострой — весь город идёт нам на помощь!

— Убеждаю. Не хотят уходить.

— Вы-то сами небось третьи сутки под землёй…

— Только вторые…

— Так вот вам я лично приказываю: немедленно идти отдыхать! Подайте проходчикам пример.