Самый трудный километр - страница 15

— Идите сюда, — звал Володя Псюк. — Бачите, что придумали: клеем землю склеивать.

Какой-то бурильщик объяснил:

— Это не клей, а вяжущий полимер. Но он не хуже клея схватывает, и земля не трескается, не проседает.

Рабочие склеивали трещины, близко подползавшие к морозильной станции, — там, где находился главный шахтный холодильник.

Конечно, этот холодильник не похож на домашний. Нет белого шкафа с никелированной ручкой, нет решёток внутри. А главное — размеры!

Что может заморозить домашний холодильник? Два-три килограмма продуктов. А морозильная станция способна превратить в льдину целую улицу. От неё во все стороны уходят трубы, по которым мороз стекает в подземные скважины.

На двери станции Дед увидел свежую надпись: «Вход посторонним строго воспрещён».

Но они-то совсем не посторонние. Поэтому открыли дверь. И сразу почувствовали неприятный запах, от которого хотелось чихать.

Все приборы и машины здесь были покрыты толстым слоем белого инея. Напряжённо стучали насосы и дребезжали в окнах стёкла.

— Вы что, безграмотные! — набросился на них машинист-морозильщик. — Или читать не умеете? Или запаха не слышите?

— Мы помогать пришли, — попытались оправдаться проходчики.

Выглянул второй машинист и замахал на них руками:

— Не нужны нам помощники! — Он бесцеремонно вытолкнул их за дверь. — Уходите подальше отсюда!

Проходчики удивились. Они и раньше знали обоих машинистов. И всегда оба казались такими приветливыми и общительными. А тут…

— Какая муха его укусила? — удивился Некирка.

Но Дед догадался:

— Видишь, земля под станцией просела. Того и гляди — провалится. Тогда лопнут трубы, сломаются агрегаты. А значит — вытечет морозильная жидкость, вырвется газ. И всё полетит в тартарары!

— А морозильщик?

— Кто? Лаврентьев или Амосов? Они отключают приборы, выкачивают из скважин раствор. В этом и есть спасение.

— Опасный пост, — проговорил Некирка.

— А ты думал!

И Лаврентьева и Амосова всегда считали «тихими» людьми. А вот оказалось, какие они храбрые!

Храбрость в обычное время можно и не заметить. Чаще всего люди обнаруживают её в трудную минуту.

Михаил Григорьевич заторопился в шахту. В тёплой бытовке растормошил своих усталых проходчиков:

— Подъём! Возвращаемся на плотину!

И нашлись у ребят силы. Не хлюпики же они! Сумели побороть в себе усталость. Ведь закалка у них метростроевская!

…Плотина тем временем подросла, вот-вот уже скоро упрётся в самый свод. Проходчики трамбуют бетон крепко. Укладывают в него для прочности железные балки. Ставят по бокам распорки — чтобы выдержала плотина натиск воды.

— Эй, кто там зазевался? Давай бетон!

Ледяным сырым холодом тянет из затопленного тоннеля, обвевает разгорячённые лица проходчиков. Но всё глуше становятся звуки за толстой трёхметровой плотиной. Зато чётче слышится, как бьёт кровь в висках…

Мчатся по городу тяжёлые бетоновозы. Прямо на ходу в их кузовах смешивается свежий цемент. «Куда торопятся?» — удивляются прохожие. И невдомёк им, что под их ногами уж третьи сутки идёт отчаянный бой.

В метро всё так же чётко курсируют поезда. Лишь тревожны взгляды у дежурных в красных фуражках. Они-то знают, что творится по соседству. И не отходят от подземных телефонов. Если приблизится к станции опасность, они успеют закрыть аварийные затворы.

Но опасность уже не придёт. Проходчики Дедовой бригады забили последнюю щель в плотине. Плывун дальше не прорвётся!

— Хороша плотина! Видно, что сработана мастерски!

— А теперь рядом будем строить ещё такую же, — сказал главный инженер. — Пусть толщина будет шесть метров.

— Но разве трёхметровая плотина не выдержит? — поразились проходчики.

— Реку остановит, — согласился главный инженер. — Но нам ещё нужно, чтобы она выстояла, когда шахту зальём водой.

Как? Зачем? Тут совсем стало ничего непонятно. Строили, защищали тоннели. Жизнью рисковали. И вот тебе на: затапливать свои же тоннели!

Главный инженер поднял руку вверх, и ропот стих.

— Вы ведь знаете: земля не любит пустоты!

Проходчики согласились. Главный инженер продолжал:

— Из-за того, что треснул забой, из глубин вытекло слишком много плавучей земли. А там осталось что? Пустоты? Вот из-за них и пострадала улица…