Сборник научно-фантастических рассказов - страница 31

  - А чему Вы удивляетесь? - растерянно бормочу я, - Да, я ввожу нового сотрудника в курс дела. Методом глубокого погружения.

  Господи, что я несу.

  - Показываю коллеге главные достопримечательности нашей культуры, - тараторю, все больше впадая в панику, - Белые ночи Санкт-Петербурга, весенний Париж, венецианский Мост поцелуев.

  - Думаете, старый дурак ничего не видит? - профессор расплывается в улыбке, - Не скрою, мой друг, я рад. Может быть, Кати удастся вытащить Вас из затворничества.

  'Еще посмотрим, кто кого и куда вытащит. Или затащит' - молча язвит мой внутренний двоечник.

  Но я тоже невольно улыбаюсь.

  Мы с Кати в Амстердаме.

  Ей нравятся многолюдные приморские города - Амстердам, Александрия, Стамбул, Барселона. Кати говорит, в её мире нет морей. Сама идея колоссального количества воды, просто разлитой по земле, представляется ее соотечественникам безумной расточительностью.

  Я сижу на каменной тумбе немного наискось от девушки.

  Кати одета в короткие джинсы до щиколоток, кроссовки и просторный свитер, почти скрывающий её красивую грудь. Светлые кудрявые волосы схвачены парой резинок. Кати сидит на парапете как на насесте, упираясь ступнями и ладонями. Половина её попы опасно висит над каналом, откуда тянет соленой гнилью. Мимо, мелко подпрыгивая на камнях мостовой, проезжают велосипедисты, все как один - молодые и веселые. В нескольких метрах от нас, прислонившись спиной к ограде, прямо на тротуарной плитке греется на солнышке и дремлет бородач - то ли бомж, то ли свободный художник. Город-праздник запрещает их различать.

  - Представь голубую планету, населенную моими детьми, - вдохновенно вещаю я, - Они - очень разные: белые как каррарский мрамор, черные как небо над экватором, желтые как песок на малабарском пляже. С черными кудрями и вихрами цвета соломы. Высокие и низенькие. Толстые и поджарые. Грустные и веселые. Но все невероятно красивые.

  Встаю. Мой рассказ возносит меня все выше. Я вижу Новую Землю с высоты птичьего полёта.

  - Наш новый дом прекрасен. Его города утопают в зелени, вода и воздух чисты и прозрачны. В нем нет войн и насилия. Все живут в одном государстве. Матери нянчат младенцев, сильные мужчины трудятся на благо своих семей, их красивые дети под пение птиц босиком по траве идут в школу.

  - И ты всё это им рассказал? - тихо перебивает Кати, - Так же, как рассказываешь мне сейчас?

  - Да, - киваю я.

  Я вспоминаю, с чего начался разговор, и стремительно падаю из горних высей на мостовую. Больно.

  - И они отклонили апелляцию. Опять.

  Я - тетерев, подстреленный на току. Кати смотрит с искренним сочувствием. Мне от этого не легче.

  Кати задумывается. Опускает голову. Кажется, она хочет что-то сказать, но тщательно подбирает слова.

  - Тебе не кажется, что пора остановиться?

  Я холодею. Медленно поворачиваюсь к Кати.

  - Что ты имеешь в виду?

  - Ты не сможешь их переубедить. Который год ты тратишь на несбыточную мечту?

  - Но разве у меня есть выбор? - удивленно говорю я.

  - Есть, - говорит Кати, глядя мимо меня, - Ты можешь остаться со мной. Здесь. И просто жить.

  Смотрю на Кати, будто в первый раз.

  - Где - здесь? В нарисованном Амстердаме? В кукольном Лондоне?

  - Здесь, на Соледад. В реальном мире.

  - В реальном?

  Я хохочу.

  - На Соледад нет ничего реального.

  - Не говори так. Это мой дом.

  Я понимаю, что выплескиваю на Кати злость, адресованную не ей, но не могу остановиться.

  - Твой дом? С большими бетонными вазами у входа? С занавесками на окнах? С залитой дождем булыжной мостовой в узком переулке?

  Я смеюсь. Кати непонимающе смотрит на меня.

  - О чем ты?

  - Ни о чем. Мне пора. У меня еще много дел.

  Ухожу, не оборачиваясь. Чувствую спиной взгляд Кати, обиженный, растерянный, не понимающий.

  Раз, два, три, раз, два, три.

  Мы с Имельдой танцуем вальс. Вернее сказать, она танцует, а я стараюсь не слишком ей мешать. Вместе с нами по залу Венской оперы кружится еще сотня пар.

  Имельда умело ведет. Ее руки мягко и одновременно уверенно лежат на моих плечах. И она - живая. Танец - часть её исследования, но сейчас, кажется, она тоже забыла об этом, и просто радуется движению, молодости и полноте жизни.