Селестина - страница 36

С е м и р о н и о. Или меня глаза обманывают, или это Селсстина! Черт побери ее совсем, вот ковыляет! Бормочет что-то сквозь зубы.

С е л е с т и н а. С чего это ты так открещиваешься, Семпронио? Меня увидал?

С е м п р о н и о. Видишь ли, необычайность — мать изумления; изумление, зародившись в глазах, проникает в душу; а душа выражает изумление знаками. Кто видел, чтобы ты шла по улице наклонив голову, потупив глаза, не глядя ни на кого, как теперь? Кто видел, чтобы ты по до­роге бормотала сквозь зубы и спешила, как человек, кото­рого ждет удача? Это покажется в диковинку всякому, кто тебя знает. Ну, довольно. Скажи, ради бога, с чем пришла, чем порадуешь — дочерью или сыном? С часу дня я тут поджидаю тебя, и опоздание твое казалось мне добрым признаком.

С е л е с т и н а. Сынок, это дурацкое правило не всегда верно; я вот могла задержаться еще на часок — и оставить там свой нос, а еще на два — и нос и язык; задержись я, выходит, подольше, заплатила бы подороже.

С е м п р о н и о. Если любишь меня, матушка, не уходи, пока всего не расскажешь.

С е л е с т и н а. Друг мой Семпронио, не могу я оста­новиться, да и место здесь не подходящее. Идем со мною. Когда придем к Калисто, услышишь чудеса. Посвящать всех в свое дело — значит, лишать его невинности. Я хочу, чтобы Калисто узнал обе всем из моих уст. Конечно, кое- что и тебе перепадет, но благодарность за труды нужна мне полностью.

С е м п р о н и о. Кое-что перепадет, Селестина? Не по душе мне твои слова.

С е л е с т и н а. Молчи, глупыш! Кое-что или все, сколько пожелаешь, столько и дам: все мое — твое! Будем весе­литься да наживаться, а уж при дележе не повздорим. К тому же, ты знаешь, старикам надо больше, чем мо­лодым, и особенно тебе, которому все подают горячень­ким.

С е м п р о н и о. Кроме еды, мне еще многое нужно.

С е л е с т и н а. Что, сынок? Дюжина шнурков, украше­ние на шляпу да лук, чтоб ходить из дома в дом голубей постреливать да глазами стрелять в голубок под окошками? Я о девочках говорю, дурачок! О таких, что еще не летают, пойми ты! Нет для них лучшей сводни, чем лук, — с ним куда угодно можно явиться без спроса, как говорится, под благовидным предлогом. Но увы, Семпрснио, — горе той, кто свою честь соблюдает и до старости, как я, дожи­вает.

С е м п р о н и о (в сторону). Вот лукавая старуха! Во­площение зла! Корыстная и скаредная глотка! Хочет и меня обмануть, как хозяина, чтобы разбогатеть. Да не выйдет! Не впрок ей пойдет прибыль! Кто бесчестным пу­тем высоко вознесся, упадет быстрее, чем поднялся! Ох, и нелегко же распознать человека! Труднее, по правде го­воря, чем любой товар или животное. Скверная старуха, врунья! Черт меня с нею связал! Лучше бежать от этой ядовитой змеи, чем схватить ее. Да сам виноват! Ни­чего! Пусть наживается, от обещанного небось не отвер­тится.

С е л е с т и н а. Что ты говоришь, Семпронио? С кем бе­седуешь? Отчего позади плетешься? Отчего не торо­пишься?

С е м п р о н и о. Говорю я, матушка Селестина, что не дивлюсь твоей переменчивости; оказывается, и ты не луч­ше других. То обещала затянуть это дело, а теперь мчишься сломя голову рассказать Калисто о том, что слу­чилось. Неужто не знаешь, что ценят лишь долгождан­ное? Чем дольше он помучится, тем больше будут наши доходы.

С е л е с т и н а. Мудрец меняет решения, а глупец упор­ствует. Иные времена — иные песни! Не думала я, сынок мой Семпронио, что добрая судьба будет мне так благо­приятна. Умный посол считается с требованиями времени. А мне к тому же известно, что твой хозяин щедр и не­сколько сумасброден. Один счастливый день заставит его раскошелиться скорее, чем сотня других, которые он прове­дет в тоске, а я — в беготне. Стремительная и внезапная радость вызывает волнение, а волнение не дает долго раз­мышлять. К чему же ведет добро, как не к добру, а хоро­шие вести — не к большой награде! Молчи, глупый, дан уж мне, старухе, делать свое дело.

С е м п р о н и о. Но расскажи скорее об этой красотке, передай мне хоть одно ее словечко. Ей-богу, мне так же не терпится услышать его, как моему хозяину.