Семья Тибо. Том 1 - страница 51

— Чего тебе? — хмуро бросил Жак.

— Проведать тебя пришла, — сказала она, глядя ему в глаза.

В свои десять лет она за эту неделю успела догадаться о многом. Наконец-то Жако вернулся. Но жизнь не вошла ещё в привычную колею; вот, например, тётка — только начала её причёсывать, а её вдруг зовут к г‑ну Тибо, и она побежала, и бросила её с распущенными волосами, взяв обещание, что она будет себя хорошо вести.

— Кто это звонил? — спросил он.

— Господин аббат.

Жак нахмурился. Она примостилась рядом с ним на кровати.

— Бедный Жако, — прошептала она.

Ему стало так хорошо от этого выражения любви, что в порыве благодарности он посадил её к себе на колени и поцеловал. Но он был начеку.

— Беги, сюда идут, — выдохнул он и подтолкнул её к дверям.

Он едва успел сесть в ногах кровати и раскрыть учебник грамматики. За дверью послышался голос аббата Векара:

— Здравствуй, малышка. Жако здесь?

Он вошёл и остановился на пороге. Жак сидел, не поднимая глаз. Аббат подошёл к нему и ущипнул за ухо.

— Хорош гусь, нечего сказать! — проговорил он.

Но, видя, что мальчик упрямится, аббат сразу переменил тон. С Жаком он всегда держался настороженно. К этой овечке, которая частенько бывала овечкой заблудшей, он испытывал особенную любовь, смешанную с любопытством и уважением; он давно понял, какие силы заложены в этой душе.

Аббат сел и притянул мальчика к себе.

— Попросил ли ты, по крайней мере, прощения у отца? — спросил он, хотя прекрасно знал, как обстояло дело. Жака покоробило это притворство; он равнодушно взглянул на аббата и отрицательно помотал головой. Наступило короткое молчание.

— Дитя моё, — продолжал священник опечаленным голосом, в котором сквозила нерешительность, — не скрою от тебя, как меня всё это огорчает. До сих пор, невзирая на твоё плохое поведение, я всегда защищал тебя перед отцом. Я ему говорил: «У Жако доброе сердце, он исправится, запасёмся терпением». Теперь я уж не знаю, что и сказать, — хуже того, я не знаю, что и подумать: я узнал о тебе такие вещи, в которых никогда, никогда не решился бы тебя подозревать. Мы с тобой ещё к этому вернёмся. Но я сказал себе: «У него будет время подумать, он придёт к нам, раскаявшись, а если раскаянье искренне, им искупается самое тяжкое прегрешение». И что же? Вот ты сидишь предо мною, и на лице твоём я читаю злобу, и нет на нём ни тени сожаления, нет ни слезинки в глазах. На сей раз твой бедный отец совершенно пал духом, и это удручает меня. Он задаётся вопросом, до каких степеней порока ты докатился, если сердце твоё так зачерствело. И, право, таким же вопросом задаюсь отныне и я.

Жак стискивал в карманах кулаки и прижимал к груди подбородок, чтобы не дать рыданиям вырваться наружу, чтобы ничем не выдать своего состояния. Он один только знал, скольких мук стоил ему отказ попросить прощения, какие сладкие слёзы был бы он счастлив пролить, если бы его встретили так, как встретили Даниэля! Но нет! Будь что будет, и пусть никто никогда не узнает о тех чувствах, которые он испытывает к отцу, о животной привязанности, что приправлена горькой обидой и словно ещё жарче разгорелась теперь, когда не остаётся больше надежд на взаимность!

Аббат молчал. Кроткое выражение лица делало его молчание ещё более тяжким. Потом, глядя вдаль и без всяких предисловии, он заговорил нараспев:

— У некоторого человека было два сына. И младший из них, собрав всё, пошёл в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно. Когда же он прожил всё, пришёл он в себя и сказал: «Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: „Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим“». Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим…»

Боль, терзавшая Жака, оказалась сильней его воли: он разрыдался.

Аббат переменил тон.

— Я знал, что ты не испорчен в сердце своём, дитя моё. Нынче утром я молился за тебя. Так пойди же, как блудный сын, пойди к отцу своему, и он пожалеет тебя. И он тоже скажет: