Серебро - страница 40
Большая ошибка — смертному ждать добра
От белого серебра
От черного серебра — повторила она без выдоха, одними губами.
Вот и всё.
А?
Нет, я серьезно ничего умнее не могла сказать. Ну какое там.
Архента, что с тобой вообще.
Ну ты же понимаешь, чего бы он сейчас ни попросил, ни ты, ни я не вправе ему отказать. Это ловушка.
Ну. Мы знали, что слушать опасно.
Если он меня сейчас позовет замуж, я скажу да и пойду повешусь.
Чтомля?
Отказать я не могу, а замуж не пойду. Убежать мы сейчас от него не убежим, ты что, нас трава за ноги поймает. Мир прогнулся. Тут только… только умереть.
Угу, отлично придумала, и как он жить-то после этого будет, а?
Ой.
Так. Молчи. Ничего не говори, ничего не думай, буду думать я.
Тем временем Аррэтхе что-то попытался еще сказать, я подняла палец и приложила к губам. Заткнись уже, заклинатель металлов, ты своё сказал. Шаман чертов.
Так, Архента. Мы сейчас его обманем. Не надо умирать, детка.
Как?
Бери его прямо сейчас за руку и тащи в койку.
И что?
Великая магия дает исполнение желания. Одного желания. Он хочет тебя, он тебя получит.
А в чем выигрыш?
Ночь — это ночь. Брак — совсем другое дело. И за одно колдовство нельзя получить и то, и другое сразу. Но он не догадается отказаться. А если и догадается… Он не удержится.
Она долго молчала. Правда, очень долго. А потом тихо шепнула, даже я почти не расслышала:
А ты еще говорила, что ты не демон.
В домике
Архента вела его за руку. По комнате. По лестнице вверх. Зайдя в спальню, провела его в середину комнаты, вернулась затворить дверь, Обернулась. Он стоял посреди комнаты, как в клетке, в глазах ужас. Он планировал что-то другое.
Ну, так бывает, друг, когда играешь в большие игры.
Я подняла руки к горлу. Хорошо, что я одеваюсь и раздеваюсь всегда сама. Не запутаюсь.
Одежда так громко шуршит, падая по ногам вниз. Щелкают, ударяясь о пол, деревянные пуговки.
— Раздевайся и ты, Ноэнта.
Ну нельзя звать живого человека Хесусом. У меня, понимаешь, бог в постели. Не ржать вслух! Спугнем парня.
Заторможенно, как во сне, но он тоже начал раздеваться. Длинная куртка полетела в одну сторону, рубашка в другую. Взялся за пояс, помедлил. Расстегнул.
Ух ты, наше дитя природы носит белье.
Не смеши меня хотя бы сейчас.
Это у меня нервное
У тебя?
А ты думаешь, меня не колбасит?
Ты говорила, что в постели его бояться нечего, ты обманывала?
Что ты. Не то. Над вами сейчас окно в пол-неба, и все ангелы сбежались подсматривать. Неужели ты не чувствуешь, какой сквозняк?
Почему он стоит и ничего не делает?
Ждет.
Чего?
Тебя. Ну, веди его дальше.
Иисус и все святые, он же убьет меня этим!
АААААААААААА, Архента, как хорошо что нет у меня ни лица ни рук я бы убила себя фэйспалмом. Нормальный он. НАР-МАЛЬ-НЫЙ. Ну, по росту. Длинный парень, длинный аппарат, все логично. За руку возьми, не таращься, как кролик на удава. Сядь на кровать.
Я должна потрогать.
Да пожалуйста.
Сухой. Твердый. Хм.
Конечно, сухой! Не издевайся над мужиком, ложись, тяни его за руку.
— Не бойся, — вдруг сказал он, сел рядом и положил вторую ладонь на ее стиснутый вокруг своих пальцев кулак, — не бойся ты так. Я буду осторожен.
Мир свернулся вокруг, упала тьма, два (ну почти два) человека лежали, по-детски обнявшись, и он тихо шептал ей на ухо.
— Тихо, тихо. Всё хорошо. Дыши медленнее и глубже.
А он молодец. Он, реально, дело говорит.
Ты удивлена?
Я уже даже немножечко в него влюблена, невероятный умница твой Ноэнта.
Она вдохнула поглубже. В ямочке между его ключицами пахло потом, дымом железной дороги, сталью. И еще теплом.
Она подняла голову, вытянулась, вот подбородок, вот губы. Открываются навстречу.
Когда-то (в детстве?) она целовалась с каким-то мальчиком… Вся была в слюнях потом.
Не, просто лежать с открытым ртом мало. Вот как ты верхние зубы изнутри ощупываешь языком, так и трогай что там. Помнишь, что сказано про единую плоть? Вот, изучай, это теперь тоже твое тело. Продолжение.
Да ну ты брось.
А ты помнишь как тебе было больно от того, что было больно ему?
Ее затрясло так, что зубами ударилась об его рот, соленый вкус, это?
Ну да, ты ему губу рассадила, поздравляю. Тише. Тише.