Серебро - страница 41

— Тсс, тсс. Не спеши, — шепнул он и провел ладонью по ее боку. Медленно и тяжело. Снова. Рука теплая и давит вроде бы мягко, но под ней дрожь тает, тепло уходит вглубь.

Меня учили так лошадь гладить, когда она боится

Правильно учили.

Я не лошадь

Ты воробей

Ей стало смешно, и она, ну наконец-то, чуть-чуть, попустилась.

— Ну вот. Хорошо, — его дыхание щекочет ей нос, она снова мысленно смеется. Божечки, моя пуганая синица смеется с мужиком в койке. Парень, я твой самый верный болельщик, давай, давай, все правильно делаешь. Ладонь проходит — все так же медленно, то выше. То ниже. То по спине, то по животу. Она уже не дрожит, лежит тихо и слушает. Положил ладонь ковшиком на грудь. Держит неподвижно. Тепло. В центре ладони словно самое горячее место, уже не греет, печет, хотя, казалось бы

Что он делает

Да это не он. Это у тебя сосок поднялся. Всё. Идёт. Нормально.

Горячо уже по всему телу, дорожки тепла змейками бегут по спине, по животу, сплетаются, расходятся до колен.

ой

Да чтоб тебя, Архента! — чуть не вслух заорала я, когда она вдруг выдернулась, села и слепо начала спихивать с себя непонятно откуда взявшееся одеяло.

— Что такое? — спросил он встревоженно.

— Я кажется… обмочилась. Ужас какой. Сейчас.

— Постой, — сказал он, провел ладонью у нее меж ног, понюхал.

— Что ты делаешь? — оторопела она.

— Какое, к черту, обмочилась, ты же не девушка, ты же была замужем… — он осекся с ладонью, поднесенной к лицу, — не может же быть, чтобы ТАК плохо… Послушай, Архента, если взрослый человек обмочится, он напрудит полную кровать воды. Это не то.

— А что тогда? — огрызнулась она. Он упал обратно навзничь и тихонько засмеялся.

— Это значит, твое тело мне радо. Вот что.

Он правду говорит?

Да.

Слушай, не ругайся ты такими словами, я же все равно слышу что ты думаешь.

Тогда ляг обратно и не пугай человека.

Она легла и прижалась к его боку.

— Давай попробуем, — задумчиво сказал он, — как что-то не так, останавливай меня, договорились? Лучше словами. Я сейчас… Не очень хорошо соображаю. Поэтому сразу говори, пожалуйста.

Он мягко опрокинул ее на спину, перекатился сверху, держась на локтях.

А так и не тяжело вовсе.

Так и не должно быть тяжело.

Он же меня сейчас этой штукой убьет

— Тсс, тсс, я не буду быстро входить, чуть неудобно, скажи.

Ну вот видишь, не убьет. Чуть что — правда, говори.

— Не больно, — сказала она вслух с изумлением.

— Не больно? — прорычал он. Архента шарахнулась, я едва успела перехватить.

— Что?

— Ты. Удивлена, что не больно?

— Очень.

Он уткнулся лицом ей в висок и снова зарычал. Выдохнул.

— Ты что?

— Я думаю о том, кто с тобой это сделал. Когда я попаду в ад, то найду его там… и убью еще раз.

Мы сделали это сами, — злорадно подумала Архента.

Пусть эта мысль греет тебя, детка.

О да.

Без всяких уговоров с моей стороны она повела бедра вверх, впуская его в себя — глубже, глубже, и тепло, золотистые искры, медовое жужжание закружились в ней, медленный гул, далекий звон.

Он двигался медленно, все еще осторожничая, а она плыла в своих ощущениях, с интересом слушая, как гудение горячеет и начинает биться волнами. Он вздрогнул, плечи затвердели, он с силой прижался лицом в сгиб ее шеи, выдохнул сквозь зубы и остановился.

— Ну вот, не удержался.

Она не отвечала, все еще удивленно ощущая, как много и как странно может в ней, внутри, оказывается, происходить. И вдруг испугалась.

Он же сейчас ударит меня и встанет, нет?

СХРЕНАЛИ?

Ну… Наверное, не ударит. Но уйдет?

Блин, куда он теперь от тебя уйдет-то.

— Ты опять ждешь какой-то подлянки? — спросил он, поднявшись на локте.

— Ну. Да. Я не нарочно.

— Ох. Слушай меня. Ты опутана болью вся, как черной паутиной, с ног до головы. Но ты же уже чувствуешь, что она уходит под моей рукой, верно?

Она серьезно задумалась. Потянула его за руку, положила себе на левый висок. Подождала. Подняла ладонь. Положила обратно.

— Да. Чувствую.

— Я смотаю с тебя всю паутину на свою руку, а завтра уеду в холмы, разожгу огонь и суну руку в него. И все сгорит.

— И рука сгорит! — в ужасе запротестовала Архента.

— Паутина горит быстрее человеческой руки, поверь мне.

Она вдруг зевнула, повернулась набок, подтянула колени, схватилась за его кисть двумя руками.