Серебро - страница 49

Он мигнул, расфокусировался в смутное облачко и тихо сказал:

— Ну, пей.

— П… пепа?

— Пей, милая, пей.

Вода такая вкусная.

Дедушка Ако снова сидел со мной рядом, держал за руку одной рукой, второй гладил сверху.

— Ты спи, спи. Я расскажу тебе еще одну сказку.

Давным-давно, за тридевять земель, за тридесять морей шла война. Республиканцы отступали, а на пятках у них висели противники, и в маленьком городишке на холме был оставлен арьергард, чтобы дать возможность войску отступить без боя. Стрелковые позиции разместили в старых, крепких домах близко от дороги, патронов у них оставалось много, и двенадцать часов они держали оборону, пока не подошла артиллерия с танковой поддержкой.

В окна выстрелили два раза. Третий раз — в угол здания, и кладка не выдержала, две стены обрушились. Стрельба затихла. Пехота подошла к замолчавшей точке и увидела там тебя, Архента. Они не посмели тебя тронуть, только подняли и унесли мертвых, чтобы похоронить. Там были и мужчины, и женщины, и все они лежали с еще горячим оружием в руках. Ты осталась.

Прошло время. Дети нападавших принесли тебе цветы. Дети тех, кто отстреливался, укрепили над тобой остатки крыши. Дети их детей объявили тебя национальным достоянием, а их общие дети много, много лет приходили к тебе вместе с учителями, и рисовали тебя в своих маленьких альбомах. Но никто в той стране и в том времени не знал и никогда не узнает, как твое имя, Архента.

Какая странная сказка

— Я сам удивлен, милая.

Ты еще придешь, дедушка Ако?

— Боюсь, что нет. Ты понимаешь, какое дело, я планирую умереть в этом году и ты не представляешь себе, как это хлопотно для таких, как я. Голова кругом. Но ты не волнуйся, дальше будет легче. Будет легче.

Он наклонил голову, в косе брякнули маленькие фигурки, блеснули светом. Рыжие. Рыжие волосы. Пенелопа?

— Очнулась! — ахнула она, — Мария, Мария, она очнулась!

Очнулась? Интересно. Малыш, ты как там внутри?…А внутри-то пусто. Я с трудом провела рукой по животу. Мягкий. Пустой.

— Ребенок?

— Отличная девчушка, копия отца, бровки, волосики черные-пречерные и индейский нос. Здоровая, как бычок, всем бы мальчишкам так. Всё хорошо у нее.

Это, конечно, хорошо, но Пенелопа, а откуда ты…

— Тебе пока волноваться нельзя. Главное, с ней все, все в порядке, помни это, — решительно сообщила Пенелопа, — ты сейчас попей, и лежи спокойно. Пепу я будить не буду, она и так уже на тень похожа, три недели ты в горячке лежишь, доктор от нас, считай, не выходит.

Она напоила меня с ложечки чем-то с незнакомым вкусом и сидела, улыбаясь.

Мария с Анхелой на руках засунулась в комнату.

— Что, правда очнулась?

— Правда. Тише, Пепу не разбуди.

— Тетя Аэнта? — тревожно спросила Анхела.

— Болеет тетя Архента, болеет еще. Но видишь — смотрит на тебя. Помаши ручкой.

Когда я проснулась в следующий раз, была ночь, и со мной сидела Пепа.

— Как малышка? — спросила я, с трудом шевеля губами.

— Сеньор Аррэтхе отпустил твою кормилицу, сказал, что у него своя есть. И унес ее. Он приходил вчера, сказал, у нее все хорошо, сосет, пеленки пачкает, все как положено.

— Но…

Пепа понурилась.

— Ну он доктору сказал, что он отец. И нотариусу, сеньор Эухенио нотариуса привел, надо ж было свидетельство выправлять, так вот он и нотариусу сказал, что он отец, желает дать ребенку имя. Ох, шуму было. Ну, он нас с Марией объявил свидетелями. Мы подписали, да.

Как он нас нашел?

Ой, ты ж не спрашиваешь, как нас нашел дедушка Ако.

— Ой а как же Эухенио?…

Пепа только рукой махнула.

— Ой, что тут было. Пусть тебе Пенелопа расскажет. Сначала ругались-ругались, а потом сеньор Эухенио вдруг подошел и обнял его и говорит, брат, что мы будем без нее делать? А тот на голову выше, стоит, сеньора Эухенио гладит по голове как маленького.

Вот это да.

— Доктор говорил, чудо, что ты так долго протянула… А как ты дышать лучше стала, он кажется, сам чуть креститься не начал. Ну и вот. Все хорошо. Поправляйся, птичка моя.

И я опять уснула.

Я поправлялась очень медленно. Кровотечение прекратилось только через месяц. Доктор мрачно сказал, что забеременеть мне больше не удастся технически, никогда, ни при каких обстоятельствах, и в свете всего произошедшего это его радует. Я ответила ему, что вообще не планировала рожать, и одного раза более, чем достаточно. На чем и согласились. Он попросил позволения описать — без имен — мой случай в медицинском журнале, поскольку кое-что делал совершенно наобум, да и вообще обычно в таких случаях дают спокойно женщине умереть.