Серебро - страница 51

Сам он уезжает в Венесуэлу, как вернется, напишет еще. Внизу четыре стихотворные строки — я не стала читать, прикрыла конвертом. Позже. Сейчас утро, Архента, нам надо ходить днем с человеческим лицом. Прочтешь на ночь.

Камилла прислала толстенную книгу Миддлтона «Люди пампы» и длинное письмо с очень смешными описаниями того, как Миддлтон пробивал одновременную ее публикацию на английском и испанском языках. Я обдумала возможность отвезти книгу почитать дедушке Ако и с сожалением от нее отказалась. Он же предупредил, чтобы его не дергали.

Через пару дней дядя Юсебио, развернув вечернюю газету, со вздохом сказал:

— Ну я же говорил? Я же говорил, что этим кончится?

— Что такое? — спросила тетушка, намазывая бедной исхудавшей детке (то есть мне) гренок маслом.

— В Венесуэле война.

Три года, до конца блокады, я молчала и ждала. Хосе уехал в Буэнос-Айрес с рекомендательными письмами в университет от дядюшки Юсебио. Эухенио обещал использовать все свои связи для того, чтобы Хосе вообще допустили к вступительным экзаменам. Санча осталась ждать. Мария вышла замуж и прислала вместо себя младшую сестру.

Пришло еще одно письмо. Филуна в порядке, помыкает братьями, ростом вровень с племянником. Переболела ветрянкой, остались две или три оспинки, но Перлита считает, что все сойдет с годами. Сама собирает яйца в курятнике и гоняет петуха палкой.

О себе ничего, только отдельным листком — еще одно стихотворение.

Следующее письмо пришло из Мадрида. Почти одновременно с газетами, в которых описывалось, как мадридские литературные круги колбасит от неожиданного индейского вторжения. Благо, хитрый дядюшкин знакомый издатель выкинул на том рынке сразу все четыре сборника Аррэтхе, которые уже спокойно продавались по всей Южной Америке, включая «Осаду Венесуэлы», которой, как дубинкой, размахивал Теодор Рузвельт в споре с европейскими державами о том, кто был прав и кто не прав в этом конфликте.

Следующее — из Ватикана, довольно таки подавленное. Я понятия не имела, с кем он там дискутировал (хотя догадывалась — о чем), но явно понял, что через церковь подкопаться не удастся.

Он начал посылать из Европы письма в самую достопочтенную буэнос-айресскую газету, с рассуждениями о том, какие бы европейские нововведения нам не помешали, а от каких, возможно, стоит воздержаться. Дядюшка хмыкал, читая, тетушка возмущалась.

Марта ушла от Эухенио и уехала в Соединенные Штаты с бравым капитаном торгового корабля. Эухенио незамедлительно перевез в дом Пенелопу вместе с Анхелой и маленьким Аугусто. Отец, конечно, сперва потерял дар речи, но когда понял, что мальчик назван в его честь — сдался.

Я получила два письма из Парижа, участвовала еще в двух Зебадииных экспедициях по пампе и танцевала на его свадьбе, когда Зебадия женился на очень хорошенькой индеанке. Аргентинские дамы поголовно все оскорбились, но что Зебадии до того — он увез свежеиспеченную сеньору Картнер в Рио и писал оттуда, что собирается основывать институт изучения народов Южной Америки.

Дульсинея мурлыкала на моих руках и иногда, неохотно, пускала туда свою внучку Беренику.

Над Аргентиной дул ветер, мир становился больше и в то же время ближе, и где-то далеко, очень далеко по нему шел Ноэнта, и я примерно знала, куда он идет.

К дядюшке на работу я пришла посоветоваться.

— Прямо не знаю, как быть. Доктор Роза говорит, ей осталось совсем немножко, но у Хосе прямо сейчас экзамены, если ему послать телеграмму, он все бросит и приедет. Если не послать… — я покачала головой.

— Я сам напишу на кафедру математики, — решительно ответил дядя Юсебио, — ради единственного родственника обычно позволяют сдавать экстерном. Скажи ей, чтобы месяц продержалась.

— Ох. Я, конечно, скажу.

Хосе сдал три экзамена за неделю, один ему позволили перенести на потом, вместе с задолжниками, и он успел. Пепа улыбалась ему, сложив худенькие посеревшие ручки на животе, и почти не вовлекалась в его рассказы. Да и вообще, мне казалось, она иногда путала Хосе со старшим сыном. Умерла она тихо, во сне, никого не потревожив. На рассвете нас разбудил плач Береники.