Серебро - страница 8

— А что случится через неделю? — настороженно уточняет он.

— Я думаю, что к концу недели уже приедет мой отец из Буэнос-Айреса, — втолковываю я ему, — он и сам вполне может прочесть и понять эти документы, и, я думаю, он привезет с собой поверенного…

Взгляд сеньора Фелипе становится масляным.

— А что, если он не приедет?

Так-так, дорогуша, похоже, что я не зря хлопотала о втором письме. Но давай-ка выясним, перехватил ли он только одно или оба.

— Но как мой отец может не приехать? — я смотрю на него, как на дебила, — ведь я написала ему письмо, что мой супруг погиб… Не бросит же он дочь в беде…

— Письмо могло потеряться, — сладко говорит сеньор Фелипе.

Я пожимаю плечами.

— Тогда в ваших интересах, сеньор Фелипе, помочь моему отцу скорее узнать о происходящем. Вы предлагали послать людей… Может быть, вы отправите кого-нибудь его информировать, если местная почта ненадежна?

На мгновение он теряет дар речи.

— Неужели вы не понимаете, сеньора, — говорит он с напором, — что в ваших интересах как можно скорее покинуть Сальту? Подпишите документы, а с полицией мы договоримся, ведь мы все, и полиция тоже, понимаем, что вы абсолютно вне подозрений? Вы же сейчас одна в этом доме, вас некому защитить!

— А как же вы, сеньор Фелипе? — жалобно спрашиваю я.

— А мне сегодня же придется уехать по делам!

— Как это ужасно, — жалобно говорю я, — ведь если, не приведи Бог, со мной что-то случится, отец ни за что не будет вникать в дела сеньора Альвареса, ведь вступить в наследство за мной он сможет и из Буэнос-Айреса… Жаль будет, если совместные с вами дела моего покойного мужа полностью расстроятся, вы согласны со мной, сеньор Фелипе?

Архента у меня за плечом молчит — в еще большем ужасе, чем тот, который накрыл ее, когда она поняла, что я сделала с ее мужем. Я думаю ей — ну, ну. Чего может с нами сделать этот усатенький, чего еще не делал скотина Альварес? Чего ты так боишься? Тише, тише… А то сыграешь в обморок посреди разговора.

— А почему вы думаете, что последовательность смертей вашей и сеньора Альвареса будет именно такой, что вы предстанете его наследницей, а не он — вашим наследником? — давит сеньор Фелипе.

— Ну, даже если опустить тот факт, что в полиции уже лежит кипа документов о том, что меня допрашивали и осматривали по делу о его смерти, — медленно говорю я, — и тот факт, что полгорода уже обсуждает, как меня голую разглядывала акушерка… Но ведь почта… даже, предположим, что почта сработает медленно… рано или поздно она все равно сделает свою работу… и отец получит мое письмо.

— Вот это? — он с досадой вытащил письмо из кармана пиджака и бросил передо мной на стол. Я взяла распечатанный конверт в руки. Штемпель ближней почты. Ага, они, видимо, перехватили его уже по дороге в Буэнос-Айрес (я подумала о ни в чем не повинном почтальоне и поежилась). Дальняя почта, как сказал Хосе, находится у железнодорожной станции, скорее всего, корреспонденция там уходит еще быстрее. Отлично. Я выдохнула и положила письмо на стол.

— Ничего не боится… Было два письма? — быстро спросил он.

Я помолчала. Соглашаться прямо все же рискованно — кто его знает, на что эти люди готовы пойти, когда их планы полетели к чертям. Да и малыша Хосе незачем ставить под удар.

— Вот поэтому вы и пережили моего мужа, сеньор Фелипе, — сказала я ему голосом Минервы Макгонагалл, дающей сорок баллов Гриффиндору.

Он разинул рот да так и остался.

— Именно потому, что вы умный человек, сеньор Фелипе… Нам нет никакой необходимости заострять отношения. Мой отец — человек справедливый, а главное, богатый. Мы заберем, в любом случае, мое приданое, а по поводу долгов и обязательств покойного мы постараемся все решить так, чтобы его заимодавцы и партнеры остались с пониманием того, что никого из них не обманули. У меня нет никакого желания принимать в наследство здешнюю недвижимость, какие-то решения можно будет принять, уступив ее в качестве той или иной компенсации.

— Значит, два письма… — проговорил он медленно, встал и поклонился, — в таком случае, мы подождем прибытия вашего отца, сеньора. — Вы просто представить себе не можете, как я благодарна вам за то, что вы пришли поддержать меня в моем горе, — любезно говорю я. Он вздрагивает.