Серебряная маца и другие истории - страница 10
"Спалим еврея!" - кричала толпа, беснуясь у дома бургомистра, стремясь снова заполучить свою жертву.
Несмотря на сопротивление бургомистра, солдаты потащили Иосефа Леви обратно, на рыночную площадь. На него опять накинули черный капюшон и собирались тащить его вверх, чтобы привязать к столбу, как вдруг сквозь рев толпы снова раздались крики: "Стой! Стой!" Запряженная карета пробилась сквозь толпу, курьер осадил лошадей напротив того места, где сидел герцог-архиепископ.
"У меня срочное послание для вас от его светлости эрцгерцога Франконского". Послание было скреплено печатью эрцгерцога. Герцог-архиепископ Регенсбургский сломал ее, и огромная толпа в молчании стала прислушиваться к тому, что он читал вслух: "Иосеф Леви из рода Леви-Оппенхаймеров - мой придворный башмачник. Он находится исключительно под моей юрисдикцией, и любые выдвинутые против него обвинения могут рассматриваться только при моем дворе".
Герцогу-архиепископу оставалось только подчиниться. Эрцгерцог Франконии был одним из могущественных властителей германских княжеств, ослушаться его было бы неразумно.
"Я прибыл, чтобы отвезти юношу назад, ко двору его светлости", - сказал посланник вежливо, но твердо. Неохотно, но с самым великодушным видом, какой он был способен принять, пряча злобу и ненависть, герцог-архиепископ произнес: "Мы передаем задержанного высшим властям".
И Иосефа Леви усадили в карету, где за задернутыми занавесками его ждал отец. Спустя минуту они уже мчались в Бамберг. Пораженная неожиданным поворотом событий, толпа молча расходилась, а еврейскую общину Регенсбурга на время оставили в покое.
Дуэнья
Донья Ракель принадлежала к богатому роду Модилья, известных в Севилье торговцев шелком. К рождению каждой из своих трех внучек она заказывала у ювелира мезузу[*]. На мезузе был изображен герб дома Модилья - олень внутри буквы "мем". Как только близнецы Сара и Ребекка (дочери Якоба дель Модилья) и Гра-сиэлла (единственный ребенок Реубена дель Модилья) начали ходить, каждая стала носить драгоценную мезузу на шее, на серебряной цепочке.
Три девочки были любимицами сотен, людей, работавших на большой шелковой фабрике. Родители и бабушка окружали их любовью, одевали красивее, чем детей севильской знати, исполняли все их желания. И никто не думал, что наступит день, когда они лишатся всей этой роскоши.
Семейство Модилья ждала гибель от рук целой армии фанатичных и алчных инквизиторов Торквемады - вместе с тысячами его сородичей-евреев, богатых и уважаемых граждан Испании времен ее величайшей славы.
Севилья, родина всех Модилья и красивейший город богатой провинции Андалусии, оказалась одним из первых мест страны, где король Фердинанд и его жестокая супруга Изабелла разрешили начать преследования евреев.
Якоб и Реубен дель Модилья были в числе евреев, примкнувших к богатым и имевшим право носить оружие маранам[*], готовым сражаться с инквизицией в Севилье во главе с Диего де Сусаном. На своих кораблях они привезли оружие, помогли деньгами тщательно подготовленному восстанию, которое готово было начаться по первому сигналу. Но дочь Диего поделилась тайной со своей подругой-испанкой, и однажды ночью королевские солдаты ворвались в особняк Модилья и схватили обоих братьев.
Торквемада в это время был всего лишь священником - духовником королевы, но тем не менее именно он был тем злым гением, который вдохновлял и направлял инквизицию. Короля Фердинанда как нельзя более устраивало существование инквизиции, поскольку он наследовал богатство и владения тех, кто был признан ею виновным.
Предчувствуя арест и зная, что их ожидает, Якоб и Реубен дель Модилья давно умоляли своих родных заранее покинуть Севилью. Но гордая донья Ракель не соглашалась. На следующее утро после ареста сыновей она надела свой лучший наряд и золотой медальон, полученный от короля за труды на благо страны во время войны против мавров. Королева Изабелла, чье презрение и ненависть к евреям были хорошо известны, любила эту умную и богатую женщину, из складов которой на королевские наряды шли дорогие шелка и украшения. Донья Ракель почти не сомневалась, что ее влияние при дворе способно расстроить любой заговор, затеянный инквизиторами против ее сыновей.