Сестренка батальона - страница 40

— Где мой котелок?.. Где же котелок?..

Несколько бойцов бегали, заглядывая под кухню, под деревья.

— И мой пропал!

— Как же без котелка? Куда обед брать?

Обнаружив свою посудину у соседа, отбирали, переругивались с подчеркнутой веселостью. Гремя пустыми котелками, обступили Кислова.

— Что же нам теперь — без обеда быть?

— Кто говорит, без обеда? Пища солдату силу дает, она же его и греет, потому он не может без пищи.

— Раненых нету? — громко спрашивала Наташа. — Раненых нету?

— Нету, — ответил Иван Иванович, — только напуганные есть.

— Это он про себя, — подмигнул Купавин.

— Да, — начал подзуживать Федя Братухин, — видели, как он молился да крестился? Напусти, шепчет, бог, смелость на меня, не дай опозориться перед новобранцами — телятами слюнявыми.

— Проваливай, проваливай, — толкал Иван Иванович Федю. — Мне твое зубоскальство что горох об стену.

Обед продолжался. Только супу теперь Антон наливал поменьше, чтобы хватило всем. Зато ко второму добавлял по куску разогретого консервированного мяса.

— Эх, не было бы счастья, да несчастье помогло! — шутили бойцы.

— А комбат-то наш — мужик предусмотрительный, — с одобрением сказал Иван Иванович. — Распорядился, чтобы, значит, взяли на полигон запасную норму продуктов.

— Да еще с помпохозом из-за этих консервов поругался, — присочинял Братухин. — Помпохоз говорит: норма. А комбат: мне плевать на норму, у меня люди...

Продолжались и стрельбы. Но каждый, сидя в танке, долго еще чувствовал себя, будто на виду у врага, и напряженно ждал снарядного удара в броню.

Наташа выпросила у Ежикова разрешения «стрельнуть хоть разочек». Стреляли по движущейся мишени, и Наташа никак не могла поймать ее в скрещение линий прицела. А когда это удалось, потеряла под ногой педаль. Наконец выстрелила. Но танк уже прошел вперед, и снаряд пролетел высоко над мишенью.

— Еще разочек, Лешенька, миленький, — умоляла она Марякина. — Пожалуйста! Только с места, ладно? Симочка-Купавочка, а?

Командир орудия Никита Вовк, видя, как она торопится, объяснял:

— Ты спокойно, спокойно. Поймай мишень — раз, жми педаль — два. Быстро, однако спокойно.

Второй, третий и четвертый снаряды ударились в землю. Зато от пятого мишень разлетелась в щепки.

— Молодчина! — похвалил ее Никита.

А на КП свирепствовал комбат:

— Что за недотепа этот Вовк? А еще говорили — знаменитый охотник, белку в глаз бьет. Да он чему-нибудь хоть научился за полгода? Ежиков, отвечайте!

Ежиков вздохнул и доложил, что стреляла санинструктор Крамова. Комбат замолчал. Но слышен был строгий голос Переверзева:

— Что это еще за фортели? Никакой дисциплины в батальоне. Дай-ка я скажу Ежикову пару тепленьких...

Однако вместо ругани Ежиков услышал спокойное комбатовское:

— Хорошо, ребятушки, продолжайте...

И снова мчится по полю танк. Остановка, огонь, предельная скорость. Следующий!

— Послушай, майор, из нее же настоящий башнер получится, — сказал вдруг Елкин замполиту. — С пятого снаряда, впервые в жизни — это же здорово!

Переверзев фыркнул.

— Дочка у меня такая, — вздохнув, добавил Елкин. — В институте учится. Замуж собирается. Я пишу — война. А она пишет — любовь...

Поздно вечером, когда танки возвращались в расположение батальона, Клюкин, сидевший на жалюзи рядом с Наташей, спросил:

— А не пора ли тебе в партию вступать?

Наташа молчала. Она не раз собиралась писать заявление, но все казалось, что для этого надо сделать такое, что позволило бы с уверенностью сказать самой себе: «Теперь меня примут».

— Чего молчишь?

— А я... достойна? — Вопрос прозвучал нелепо, и Клюкин рассмеялся:

— Думаю, что да.

Всю остальную дорогу Наташа представляла, как принесет замполиту заявление, как будет проходить собрание и как все — единогласно! — проголосуют за нее. А потом ей вдруг казалось, что никто голосовать за нее не будет, а все будут говорить: «Недостойна. Еще ничем себя не проявила».

Наташа забралась на топчан, накинула на озябшие ноги шинель. Несколько раз перечитала письмо. «Валька, соседка! Но что все-таки с мамой? В письме только одно — больна...» Она взяла ручку, придвинула пузырек с чернилами: «Здравствуйте, дорогие...» Фитиль в гильзе коптил. Наташа почистила его спичкой, пламя вспыхнуло ярче. «Сегодня был такой день! Если бы не сообщение о твоей болезни, мама...»